Когда-то давно, когда только стали строить аэропорт, его вынесли за пределы города, вместе с резиденцией генерал-губернатора Месопотамии[91] и казармами казаков. Там же построили то, что потом стали называть «русский двор» — городок, где жили только русские, огражденный стеной. Сейчас же получалось так, что самолеты заходили на посадку прямо над дворцом губернатора, а рядом с аэропортом, губернаторской резиденцией и русским двором высилась мрачная твердыня следственной тюрьмы Абу-Грейб. Здесь уголовников не было — одни исламские экстремисты. Поскольку в стороны расти было некуда — здание тюрьмы росло вглубь, прирастало подземными этажами. В тюрьме вели следствие, пытали, вешали, расстреливали. Хорошее соседство для резиденции генерал-губернатора? На мой взгляд, очень хорошее — тот, кто занимает это место и эту должность, не должен забывать, к чему приводят его приказы и распоряжения. Черные «воронки» — машины, свозящие людей в этот ад, не дадут ему забыть. И никому не дадут забыть. Да, это зло, согласен. И я даже не могу утверждать — меньшее ли это зло, по сравнению с тем злом, которое причинят исламские экстремисты, если не бороться с ними. Для того чтобы это узнать, надо развалить страну. Тогда узнаешь точно.
Несколько машин ждали нас, несмотря на то что до резиденции генерал-губернатора — километр- полтора. Две группы людей и две группы машин. Несколько шикарных удлиненных внедорожников «Егерь» — «Руссо-Балты» полагались только посольским учреждениям, «для создания должного мнения о величии государства Российского». А здесь, на Восточных территориях, лимузины считались излишеством, поэтому придумали то, что иностранцы ехидно называли «русский лимузин». «Егерь» на длинном шасси, вмещающий в армейском варианте целое отделение пехоты, а в представительском — роскошь его салона ничуть не уступала «Руссо-Балту». Хитрость заключалась в том, что такие вот полноприводные машины не считались лимузинами и не попадали под понятие «расточительство», с которым жестко боролось Министерство Двора. Кто хотел шиковать, шиковал, но не за счет казенных денег.
Вторая группа людей была намного меньше первой — явно персидский консул и его приближенные. Три машины, в том числе и «Руссо-Балт». Гости, с точки зрения «расточительства», превосходили хозяев.
Мы, конечно, привели себя в порядок, как смогли, но что можно сделать с одеждой, в которой ты искупался в грязной, вонючей луже. Разве что просохли немного.
Багдад с воздуха впечатлял. Собственно говоря, такого не было ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге. Все средства, ассигнуемые на дорожное строительство, шли именно на строительство, а не на латание дыр в уже существующих дорогах — дороги, построенные здесь, лежат по пятьдесят лет. Весь город был причудливо разрезан белым бетоном трасс, дороги были широкие и современные, строились они по прямой, в отличие от многих других городов, где улицы извилисты и тесны. Подобные улицы сохранились здесь лишь в немногих местах. От аль-Кадисии и аль-Харитхии с одного берега Тигра — район аль-Харитхия был назван так потому, что в начале прошлого века здесь охотились британские сахибы, — и до аль-Вадара и аль-Рустамии на другом, на полуострове — сплошной лес небоскребов, один выше другого. Центр города теперь был отрезан от остального Багдада каналом Александра Четвертого [92], который брал свое начало в Тигре в районе Аль-Мулла Альван и впадал в него же в районе Ат- Тувейты. Этот район назывался «Русский город» и имел еще один аэропорт — имени Александра Пятого[93]. В случае мятежа этот район было легко оборонять — как раз благодаря прорытому каналу. По Тигру ходили артиллерийские бронекатера с башенными установками от шестидюймовых саперных гаубиц — и как бы кому этого ни хотелось, на металлолом их не разрезали.
С вертолета можно было видеть, что творится на улицах. Уличная торговля — оживленная, как и во всех городах Востока, огромное количество машин — на Востоке предпочитали внедорожники самых разных видов, много народа на набережных. Прогулочные теплоходы на Тигре, полные народа, почти нет полиции. Устремляющиеся ввысь минареты и спорящие с ними своей роскошью золотые луковки православных куполов. Кажется просто невероятным, что находятся люди, вознамерившиеся уничтожить все это. Чего они хотят? Паранджу на всех женщин? Массовые казни неверных на площадях перед мечетями? Запрет на телевизор? Где-то я читал, что мусульман-ортодоксов жутко возмущает то, что правоверные носят, простите, трусы. Сложно придумать что-то безумнее требования отказаться от трусов.
Но эти люди для того, чтобы их голос был услышан, взрывают и убивают. Здесь, как и по всему Востоку, до сих пор не искоренены исламские комитеты. В Багдаде максимальное влияние они имеют в районе Ишбиля[94]. Очень простое решение — если ты беден и необразован, обвинить во всем русских. А бедны и необразованны в этом районе люди, потому что родители запретили им посещать бесплатную русскую школу — в их понимании, никакой иной школы, кроме медресе, где преподает мулла, сам совсем неграмотный, — быть не может. До сих пор в этом районе детей вывозят в школы на бронированных автобусах, некоторые семьи заставляют отдавать детей в школу…
Шасси вертолета коснулись земли, первыми выпрыгнули телохранители, образовали нечто напоминающее охраняемый периметр — после того как эти обормоты ничего не сделали для спасения жизни наследника, им надо было показать свое усердие. Затем вышел из вертолета я, следом — принц Хусейн. Направились к встречающим. Принц Хусейн на ходу раздраженно что-то сказал на фарси своим нукерам, и они остались на местах. Плохо, что я не знаю фарси.
Среднего роста, подтянутый загорелый мужчина с седоватой щеточкой ухоженных усов на загорелом лице и с глазами черными, как маслины, шагнул нам навстречу. Одет он был в генеральскую форму, на боку — кавалерийского образца шашка.
— Князь Теймураз Абашидзе, генерал от кавалерии армии Его Величества, генерал-губернатор Месопотамии, честь имею[95], — церемонно представился мужчина.
— Князь Александр Воронцов, контр-адмирал флота Его Величества, посол Его Величества при дворе Их Светлости Шахиншаха Персидского, честь имею, — представился по всей форме и я. — Со мной наследный принц Персии, их высочество Хусейн Хосейни. Прибыли с неофициальным визитом в ваши земли.
— Милости просим, — отозвался князь.
Рукопожатие было крепким и быстрым — типичным для кавалеристов. Такого же рукопожатия удостоился и принц.
— С вами что-то произошло по пути сюда? — осведомился князь.
Одежда наша и впрямь недвусмысленно свидетельствовала об этом.
— Ваше превосходительство, наш вертолет остался лежать в водах Персидского залива, — не вдаваясь в излишние подробности, ответил я.
— В таком случае, господа, я буду рад, если вы, прежде чем продолжить свой путь, воспользуетесь моим гостеприимством, — невозмутимо произнес Абашидзе.
Дворец генерал-губернатора, как я уже упоминал, находился прямо рядом с аэропортом и представлял собой весьма занимательное зрелище. Дело в том, что располагался он на территории крупной военной базы и под ним был оборудован трехэтажный (кое-кто утверждал, что есть еще два замаскированных этажа) командный пункт. А двухэтажный дворец с колоннами как бы прикрывал его сверху.
Служебное жилье, в общем.
Я переоделся в один из костюмов, любезно одолженных генерал-губернатором — благо по росту и по комплекции мы почти похожи. Принц Хусейн выбросил превратившийся в тряпку костюм и надел новый, срочно привезенный из консульства, парадный, несколько неуместный в данном случае — но все же лучше, чем тот, который так неудачно искупался. Сейчас мы сидели втроем, подобно плантаторам из романов про старую добрую Британию, и ждали, когда нам принесут вина.
