Началась целая серия судорожных попыток обеспечить защиту входа от горячих газов. Запас устойчивости компрессора двигателя Р-27-300 был незначительный, и горячие газы на него влияли катастрофически. В это время мне пришлось заняться этим самолетом уже вплотную.

По просьбе ведущего инженера О.Сидорова, Александр Яковлев назначил меня руководителем доводочных работ по самолету «В» и заместителем главного конструктора.

После долгих мучительных поисков защита воздухозаборника была обеспечена путем довольно нелепых, на первый взгляд, решений. Мы были вынуждены установить, кроме отражательных щитков двух видов, еще и реактивную, газовую защиту. Целый год, с лета 1963 г. до лета 1964 г., ушел на доводку струйного управления и силовой установки. Но работа двигателей, в конце концов, была обеспечена.

В июле 1964 г. Мухин на втором летном экземпляре Як-36 (с бортовым номером «38») совершил первый полет по-самолетному. Испытания проходили очень напряженно, и в конце сентября Мухин выполнил три первых свободных ви- сения. Отработка этого сложного режима продолжалась до весны 1966 г. Конечно, все это постепенно делалось, поэтапно, с обеспечением максимальной безопасности полетов.

Испытания прошли благополучно, если не считать нескольких поломок боковых слабеньких стоек велосипедного шасси, которые мы поломали во время доводки системы струйного управления по крену. Поскольку самолет оказался чувствителен к возмущениям, пришлось струйное управление в процессе доводки усилить.

А в остальном все прошло нормально. В июле 1963 г. Як-36 продемонстрировали министру обороны Р.Малиновскому и группе сопровождающих генералов.

Тем не менее военные понимали, что для боевого применения самолет не пригоден. И он «повис». А коллектив, который в это время работал над самолетом, оказался не у дел. Группа ведущих инженеров, в которую входили О.Сидоров и В.Павлов (он занимался связями с кораблем, поскольку предполагалось именно палубное базирование этого самолета), все мы прекрасно понимали, что боевой самолет из Як-36 не получился. Совесть конструктора заставила нас искать другие решения.

Мы взялись за изучение отчетов ЦАГИ, и по этим отчетам выяснилось, что для маловысотного штурмовика наиболее перспективной является комбинированная силовая установка из подъемно-маршевого двигателя с поворотным соплом и подъемных двигателей. (Именно к этому заключению пришли американцы в программе JSF. Правда, почти на 40 лет позже. – Прим. ред.) На наше счастье подъемные двигатели в это время уже существовали. Они были созданы для самолетов короткого взлета «23-01» ОКБ Микояна и Су- 15ВД ОКБ Сухого. Но ничего хорошего из этой затеи не вышло. Дополнительные подъемные двигатели снижали, конечно, скорость отрыва и посадки, но от этого управляемость самолета на этих режимах не улучшалась. Получалась довольно рискованная комбинация.

Поэтому когда мы обратились с предложением создать подъемный двигатель, рыбинские двигателисты за это дело взялись. Но нам нужен был не двухрежимный двигатель (малый газ и полный газ), а двигатель с полным режимным управлением. Это зависело в первую очередь от создателей топливной аппаратуры, омского КБ, с которым рыбинцы вели переговоры. Эти переговоры успешно завершились, и всережимный подъемный двигатель был создан. Все это делалось практически неофициально.

В октябре 1966 г. оба летных экземпляра Як-36 перегнали в Кубинку для демонстрации руководителям СССР и стран Варшавского Договора. А кульминацией летной жизни Як-36 можно считать авиационный парад в Домодедово в июле 1967 г. Мы показали, что самолет вертикально может взлетать и садиться.

Именно после демонстрации самолета Як-36 министр флота С.Горшков решил, что для флота, для начала авианосной авиации в СССР, нужны хотя бы такие самолеты.

Вторая половина 50-х годов ознаменовалась бурным развитием ракетного оружия. Появились и подводные лодки, оснащенные баллистическими ракетами с ядерными боеголовками. Они представляли серьезную угрозу, и для борьбы с ними потребовались новые противолодочные корабли с большой дальностью плавания. Обнаружение и уничтожение подводных лодок решили «поручить» вертолетам. В ЦКБ-17 разработали проект корабля – «1123», способного нести кроме мощного ракетного оружия еще и противолодочные вертолеты Ка-25. В 1967 г. первый противолодочный крейсер (ПКР) – «Москва» – был построен и вошел в состав Черноморского флота, второй ПКР – «Ленинград» – уже строился. Одновременно с испытаниями «Москвы» ЦКБ начало проектирование третьего, улучшенного варианта ПКР – «Киев». Его постройку планировали начать в 1968 г.

Успешная демонстрация Як-36 показала реальность создания в СССР боевого реактивного СВВП. Появление таких самолетов на флоте позволяло расширить боевые возможности ПКР, и «Киев» решили строить по новому проекту «1143», обеспечив совместное базирование на нем противолодочных вертолетов и СВВП.

Но Як-36 для этой роли явно не годился. Поэтому Горшков пустил в ход всю свою техническую службу, чтобы выяснить: а нельзя ли сделать действительно боевой самолет. Мы из своих работ особого секрета не делали и ко времени демонстрационного полета в Домодедово у нас уже была готова компоновка такой машины, с комбинированной силовой установкой. Я считаю, что первая компоновка была даже более удачная, чем последующие. Ее рисовал бывший сотрудник Мясищева Орест Сидоров. Компоновка была просто замечательная. Хотя бы потому, что последующая компоновка, официальная, которая была создана в бюро Щехтера, раздула мидель машины почти на 100 мм по диаметру, что существенно повлияло на характеристики самолета.

Выяснив ситуацию, Горшков стал «давить» на Яковлева, настойчиво предлагая ему сделать такой самолет. Чтобы не особо осложнять обстановку, его решили назвать Як-36М.

Вроде тот же самый Як-36, только сбоку «М». Яковлев был решительно против этих работ. Он активно начал заниматься гражданской авиацией, в том числе самолетом Як-40, усиленно его «пробивал» и пропагандировал. Самолет, безусловно, получился удачный, но Яковлев считал, что мощности КБ недостаточно для того, чтобы заниматься одновременно и гражданской тематикой и такой сложной машиной, как самолет вертикального взлета и посадки.

Дело осложняло то обстоятельство, что во время домодедовского парада скоропостижно скончался наш ведущий компоновщик Орест Сидоров. Вскоре после этого во Франции на вертолете разбился Гарнаев на полетах по тушению пожаров. У нас остался только один летчик с опытом полетов на СВВП – Валентин Мухин. Но как раз именно он был очень занят на доводке и демонстрационных полетах Як-40. Так что и летчика у нас, по сути, не было.

Тем не менее давление со стороны ВМФ было очень сильным, а в министерстве в это время работал Петр Бровко. Скромный, вроде, ведущий инженер из главка. Но на самом деле человек не только старый, но глубокоуважаемый в авиационной промышленности. Раньше он был военпредом у Туполева, имел огромный житейский опыт… В общем, был вхож в любое место. К министру запросто, к любому генеральному конструктору, к любому военному командованию. И военные догадались подключить Бровко. Просто так в те годы самолеты, да еще военные, не делали, требовалось постановление правительства. И такое