На конференции у генераллюфтцойгмейстера 2 июня 1943 г. было решено запустить Me 262 в серию, так как 'он превосходит всех по скорости, а также по многим другим характеристикам'. Однако 11 недель спустя, когда Эрхард Мильх объявил о необходимости доведения ежемесячного выпуска истребителей до 4000 машин и Галланд потребовал, чтобы не менее 25% из них были реактивными, Мильх отказался, на том основании, что якобы он не может остановить уже запущенные программы производства только ради одного Me 262.
При этом он утверждал, что 'фюрер чувствует тут слишком большой риск. Я персонально отвечаю за выполнение планов. Однако как солдат я не могу позволить себе вольность. Если фюрер приказал соблюдать осторожность, я ее буду соблюдать'.
Впервые производство Me 262 было предусмотрено в 'Программе 223', ставившей задачу довести к маю 1944 г. выпуск реактивного истребителя до 60 машин в месяц. Но на 'Мессершмитте' почувствовали, что осторожность, высказанная Гитлером, продолжает оказывать свое влияние – министерство авиации не спешило обеспечить производство истребителя необходимыми материалами, людьми и оборудованием. Сама фирма 'Мессершмитт А.Г.' имела очень ограниченные возможности производства оснастки и шаблонов, но нужно отметить, что и министерство авиации имело связанные руки – воздушное наступление союзников, имевшее главной целью авиапромышленность Германии, резко сократило производство необходимого оборудования и оснастки, и если бы существующие программы производства не обеспечивались ими в первую очередь, то выпуск боевых самолетов резко покатился бы вниз.
Мессершмитту ничего не оставалось, как при поддержке Галланда обратиться к Герингу. На Геринга их доводы подействовали, и после консультации с Гитлером 2 ноября 1943 г. в Техническом департаменте была образована комиссия под руководством полковника Петерсена специально по надзору за доводкой Me 262.
В тот же день по приказу Гитлера Геринг посетил Аугсбург, чтобы якобы проконсультироваться с дирекцией 'Мессершмитта', Мильхом, Галландом и главой Технического департамента генерал-майором Ворвальдом о путях ускорения работ по Me 262. Однако Гитлер хотел узнать ответ только на один вопрос: 'Сможет ли Me 262 нести бомбы?' Когда Геринг коснулся этой темы, Мессершмитт заметил, что первоначальные планы всегда предусматривали установку держателей для пары 250-500-кг бомб. Оборудование, отметил он, еще не установлено, так как машина не подготовлена к серийному производству. После этого Геринг ошарашил Мессершмитта тем, что фюрер хотел услышать только это. Далее Геринг спросил, как скоро появится первый самолет, способный нести бомбы. Получив прямой вопрос, Мессершмитт был вынужден все же признаться, что держатели и механизм бомбосброса следует еще спроектировать. Геринг заявил: 'Но вы сказали, что первоначальные планы предусматривали установку бомбодержателей. Я понял это так, что Вы уже решили эту проблему!' На это Мессершмитт ответил, что такие работы были включены в самый конец плана работ.
Такой ответ Геринга не удовлетворил, и он настоял на вопросе, как скоро можно установить механизмы бомбосброса, 'если необходимость потребует'. На что Мессершмитт ответил на удивление небрежно: 'О, не так долго – недели две, возможно. Это не более сложная проблема, чем потом их закамуфлировать!' Геринг, конечно, догадался, что Мессершмитт просто тянет время, и к вопросу о переоборудовании Me 262 в истребитель-бомбардировщик тогда больше не вернулся. Геринг спросил, сколько сейчас летных Me 262. Мессершмитт был вынужден признать, что только один (V4). При этом он отметил, что было больше: один (V3) был разбит, а два (VI и V2) были серьезно повреждены, еще один (V5) был переоборудован под установку носового колеса, но его взлетно-посадочные характеристики от этого не улучшились. Мессершмитт надеялся, что вопрос об использовании Me 262 в качестве бомбардировщика больше не всплывет.
Через десять дней, 12 ноября, Мильх, касаясь вопроса о людских ресурсах, задействованных в программе Me 262, спросил генерал-майора Ворвальда: 'Есть тут одна проблема: достаточно ли Me 262 и его двигатели технологичны, чтобы мы могли начать их производство в следующем году? Насколько мы готовы, не с точки зрения разработки, а с точки зрения производства?' Ворвальд довольно безответственно сказал: 'Готовы', но майор Кнемейер отметил, что на заводах 'Мессершмитта' сейчас сложилось катастрофическое положение – они были в полном прорыве.
(Продолжение следует)
Владимир КОТЕЛЬНИКОВ
ГЛОСТЕР 'МЕТЕОР'
Приоритет в боевом использовании реактивной авиации, бесспорно, принадлежит немцам. В конце войны они не только наладили массовое производство истребителей, разведчиков и бомбардировщиков с турбореактивными и ракетными двигателями, но и с успехом применили их в значительном количестве на фронтах. В странах антигитлеровской коалиции тоже вели работу над подобной техникой, но лишь одна машина 'вызрела' настолько, чтобы принять участие в боевых действиях. Это был английский 'Метеор'.
Так же как и в Германии, в Великобритании к исследованиям в области турбореактивных двигателей приступили еще до начала Второй мировой войны. Ими руководил Фрэнк Уиттл, бывший летчик, основавший в 1936 г. в Люттеруорте компанию 'Пауэр джетс'. В середине 1939 г. он уже имел работающий на стенде двигатель тягой 270 кг. С материалами по своей разработке в августе того же года Уиттл явился в конструкторское бюро компании 'Глостер эйркрафт' в Брокуорте и предложил главному конструктору Джорджу Картеру совместно создать самолет принципиально нового типа. Картера идея заинтересовала, и он с группой коллег поехал посмотреть творение Уиттла. Идея действительно выглядела заманчиво: создать нечто такое, чего никто еще не видел (английские источники ничего не говорят о том, поступала ли в Великобританию разведывательная информация о работах немцев).
Когда Картер сделал первые варианты компоновки, был заключен официальный контракт с министерством авиации на постройку опытной машины. Это произошло 3 февраля 1940 г. Самолет считался экспериментальным, что подтверждалось буквой 'Е' в обозначении технического задания (Е.28/39), но предполагалось, что он может стать основой для разработки скоростного истребителя-перехватчика с оговоркой 'если позволят ограничения габаритов и веса возможностями силовой установки'. В этом случае собирались установить вооружение из четырех пулеметов калибра 7,69 мм с общим боезапасом 2000 патронов.
Самолет по заданию Е.28/39, получивший название 'Пайонир', построили в начале 1941 г. в одном из гаражей в Челтенхеме, ставшем с началом войны филиалом авиазавода. Это был небольшой цельнометаллический моноплан с трехколесным шасси. 15 мая он впервые поднялся в воздух. На нем стоял двигатель W.1 тягой 390 кг. Ресурс мотоустановки составлял всего 10 часов.
Хотя до скорости 612 км/ч, предусмотренной в задании, 'Пайонир' не дотянул (заданием предполагалось, что Уиттл поднимет тягу до 545 кг), но даже со своим маломощным двигателем он показал более 480 км/ч, доказав перспективность применения реактивной тяги. Два таких самолета служили как летающие стенды до 1944 г. с последовательной заменой силовых установок на все более совершенные.
Когда 'Пайонир' только проектировали, Картеру уже стало ясно, что истребителя из него никак не получится. Тяга одного двигателя была столь мала, что самолет просто не смог бы подняться с грузом вооружения и различного военного оборудования. Конструктор не видел никакой альтернативы переходу на двухмоторную компоновку. В августе 1940 г. он сделал первые расчеты такой машины, рассмотрев три варианта размещения двигателей: в фюзеляже, под фюзеляжем и на крыле. Выбрали последний, так как он
