огромных кургана из шлака, накопленного за 10 лет работы ГРЭС. Сейчас курганы исчезли, а песчаные карьеры впереди них, где немцы установили минометные позиции, сохранились, как и эстакады, идущие с обеих сторон к зданию ГРЭС и равные вблизи здания его высоте (здесь также стояли тяжелые минометы).
«Есть еще на левом берегу между двумя песчаными карьерами перекресток дорог. Солдаты зовут его „паук“. Это страшное место, в атаках и контратаках обе стороны стараются обойти его. Оно никем не занято, но и наши, и немецкие тяжелые батареи пристреляли его и накрывают с абсолютной точностью. Очень уж четкий ориентир» [83].
Переправа через Неву была возможна только в темное время суток, днем ни одна лодка не могла пересечь пятисотметровую реку.
Кюхлер (сменивший фон Лееба на посту командующего группой армий «Север») предполагал, что мы начнем наступать здесь. Но он не смел и надеяться, что это наступление продлится с небольшими перерывами и без всякого результата 17 месяцев.
Общие потери войск Ленинградского и Волховского фронтов в боях за Синявинский плацдарм превысили суммарные человеческие жертвы, понесенные США за всю Вторую мировую войну [84] .
В январе 1943 года двадцать две советские стрелковые дивизии превратили «невский пятачок» в узкий, насквозь простреливаемый «невский коридор», но к этому моменту война была уже безоговорочно проиграна немцами на других фронтах.
Сюжет шестой: Москва – агония «Барбароссы»
Решающим сражением Второй мировой войны стала битва за Москву. Эта битва, продолжавшаяся более шести месяцев, подвела черту под замыслом «Барбароссы» разгромить Советский Союз в ходе одной скоротечной кампании и поставила Рейх перед военной катастрофой.
Московскую битву можно рассматривать как попытку вермахта «переиграть» не вполне удачную Смоленскую кампанию, которая началась как решающая битва войны, а закончилась неопределенным результатом, оставляющим шансы обеим сторонам. В Смоленской битве сражающиеся армии сохраняли за собой возможность стратегического маневра (что и было продемонстрировано поворотом 2-й армии и 2-й танковой группы на юг). Теперь игра шла ва-банк. Развертывание отнесено на сто пятьдесят – двести километров к востоку. Ставкой является Москва – крупнейший экономический, политический и транспортный узел Советского Союза, центр позиции всего Восточного фронта. Если немцы захватывают ее в 1941 году, у них есть все основания с оптимизмом смотреть в будущее. Если же Москва удержится, вермахт окажется перед перспективой вести зимнюю кампанию на совершенно непригодных для этого выдвинутых и угрожаемых с фланга позициях.
В наше время приходится читать, что никакой битвы под Москвой не было, а немецкое наступление остановилось «в силу естественных причин» [85]. Иногда утверждают даже, что сражение было «проиграно советскими войсками вследствие бездарного командования» [86]. В действительности, оперативный баланс к исходу Московской битвы сложился в пользу СССР, а само сражение обладало ярко выраженной сюжетностью: обе армии напрягали свои последние силы, обстановка менялась самым кардинальным образом, военное счастье сопутствовало то одной, то другой стороне. Можно говорить не об одной, а о четырех взаимоувязанных операциях, различающихся задачами сторон, результатами боев и их рисунком.
1
Новое наступление было, по мнению А. Гитлера и руководства ОКХ, единственным выходом из складывающегося предкризисного состояния.
К сентябрю 1941 года политическое положение Рейха ухудшилось. Япония начала рассматривать военную обстановку на Восточном фронте как не вполне благоприятную для Германии. Итальянский Генштаб неофициально высказывался в том смысле, что немцы переоценили свои возможности. Турция, Испания и Франция приняли решение сохранять нейтралитет.
Население Германии стало высказывать недовольство «затянувшейся войной на востоке».
А. Гитлеру необходима была победа, и победа громкая. На Восточном фронте оставалась лишь одна цель, достижение которой сулило должный психологический эффект.
Решающее сражение подготавливалось в неблагоприятной для немцев обстановке [87]. Речь шла об отчаянной попытке преодолеть тенденцию к образованию в России позиционного фронта, тактическим успехом выйти из стратегического кризиса. Решение, как показывает опыт истории, крайне опасное.
Директива № 35, ориентирующая германские войска на «разгром группы Тимошенко», была подписана 6 сентября, то есть еще до того, как положение на стратегических флангах Восточного фронта окончательно определилось. А. Гитлер, впрочем, считал, что все необходимые условия для начала решающего наступления в центре выполнены. Действительно, к началу сентября положение советских войск под Ленинградом оценивалось как «крайне тяжелое», а на юге – как «трагическое», и можно было рассчитывать, что в последующие недели оно только ухудшится. Во всяком случае, фланги группы армий «Центр» могли отныне считаться обеспеченными.
Немцам следовало спешить. 22 сентября в северном полушарии заканчивается астрономическое лето, через две-три недели после этой даты русские грунтовые дороги станут непроходимыми. С начала кампании прошло три месяца, постепенно советские войска и их командование набирались опыта современной войны. Вермахт еще обладал качественным превосходством (в известной мере, он сохранит его до 1945 года), но воевать становилось все труднее.
В этой обстановке трудно осуждать гитлеровское военное руководство за его решение преждевременно начать сражение в центре стратегического фронта. Но это решение означало, что группы армий опять не будут взаимодействовать друг с другом, вернее, что все взаимодействие сведется к усилению группы армий фон Бока переброской нескольких дивизий с флангов.
На подготовку операции у фон Бока и фон Браухича было меньше месяца, причем до двадцатых чисел августа было неясно, успеет ли к началу сражения армия Гудериана. На ее место срочно перебрасывалась 4-я танковая группа из-под Ленинграда, для усиления этой группы предназначался 40-й корпус резерва ОКХ (2-я и 5-я танковые дивизии). Дополнительно в состав группы армий «Центр» был введен 27-й армейский корпус, переброшенный из Франции.
Гудериан все-таки успел перевезти свои танки из-под Лохвицы к Брянску и даже настоял, чтобы его
