позволил бы немецким войскам соединиться с финскими к востоку от Ладожского озера. Линия снабжения по Ладоге, названная впоследствии «Дорогой жизни» – единственная магистраль, позволяющая снабжать если не город, то хотя бы фронт, была бы немедленно потеряна. Это означало бы разгром.

В октябре здравая мысль овладеть Тихвином пришла фон Леебу в голову, но подвижных соединений у него уже не было. Лееб собрал на Волхове все резервы, до которых мог дотянуться, вновь оголил стык с группой армий «Центр» (что, как мы увидим в следующем сюжете, имело очень далеко идущие последствия) и прорвал советскую оборону.

Но наращивать успех было нечем. 8 ноября ударная группировка, вытянувшись на добрую сотню километров, овладела Тихвином. Большего немецкие войска сделать не могли.

Огромным напряжением сил советское руководство быстро построило железнодорожную ветку, идущую к Новой Ладоге в обход Тихвина. 12 ноября войска Ленинградского фронта перешли в контрнаступление и отбили город. Фронт окончательно стабилизировался по реке Волхов.

На начало сентября 1941 года в Ленинграде оставалось 2 544 000 человек гражданского населения, в том числе 400 000 детей. Еще около 500 000 человек входили в состав Ленинградского фронта. Таким образом, через Ладогу нужно было снабжать около 3 000 000 человек. Кроме того, городу и фронту требовалось горючее и сырье для многочисленных ленинградских заводов, работающих на оборону.

Ладожское озеро, крупнейшее в Европе, с глубинами до 200 метров, сравнимо с небольшим морем. Весной и осенью судоходство затруднено из-за жестоких штормов [82]. В период ледостава и вскрытия льдов транспорт через Ладогу невозможен.

С учетом всех факторов за период с 12 сентября по 1 января в город удалось доставить 45 685 тонн продовольствия или примерно 415 тонн в день. В пересчете на одного человека это соответствует «нормам» снабжения Варшавского гетто. Так что, говоря о «самом большом концентрационном лагере в Европе», немцы были не столь далеки от истины.

Руководство города пошло на страшный шаг. Оно приняло решение «распределять продукты питания так, чтобы затраты человеческой энергии за трудовой день были в какой-то мере восстановлены, по крайней мере для той категории рабочих, труд которых решат судьбу обороны». Остальные обрекались на уничтожение.

Немецкая оборона в «Бутылочном горлышке»

Солдаты в окопах получали 2 593 калории ежедневно. Это недостаточно, но сравнимо с пайками личного состава внутренних районов страны – 2 822 калории. В тылу Ленинградского фронта паек составляя 1 605 калорий. Рабочие получали 1 087 калорий, втрое меньше необходимого. Дети до 11 лет – 684 калории, служащие – 581 калории, иждивенцы – 466 калорий. Приведенные нормы являются условными: «…мясо отпускалось редко, чаще всего его заменяли другими продуктами: яичным порошком, консервами, студнем из бараньих кишок, растительно-кровяными зельцами. Были и такие дни, когда ни мяса, ни жиров население не получало вообще».

За блокаду по советским официальным данным умерло от голода 641 803 человека. Учет смертности среди эвакуированных и смертности новорожденных дает цифру около 1 000 000 человек, что согласуется с западными источниками.

В этой связи даже в советское время иногда говорили, что Ленинград следовало сдать, что его оборона представляет собой одно из преступлений сталинского режима. В эпоху перестройки эта мысль повторяется чаще и чаще.

Однако совершенно неочевидно, что судьба жителей Ленинграда была бы менее трагичной, окажись они не в блокаде, а в оккупации. Не говоря уже о том, что Гитлер требовал полного уничтожения города с передачей освободившейся (от людей) территории финнам, очень сомнительно, чтобы группа армий «Север» сумела бы наладить снабжение трехмиллионного города, даже если бы такая задача была перед ней поставлена.

Что же касается чисто военных последствий сдачи Ленинграда (добровольной – в целях спасения мирных жителей или вынужденной, если бы фон Леебу удалось замкнуть второе кольцо к востоку от Ладожского озера), то положение Советского Союза стало бы отчаянным.

Прежде всего в плен попадает 500 000 солдат Ленинградского фронта – катастрофа, превосходящая Минскую и соизмеримая с Киевской. Уничтожается Балтийский флот. Резко ухудшается положение Карельского фронта. Далее немцы разворачивают 16-ю и 18-ю армии от Малой Вишеры к Пестово, прикрывая фланги финскими войсками (в возникшей после сдачи Ленинграда ситуации К. Маннергейм не сможет избежать, по крайней мере, пассивного участия в немецких операциях). Если сдача города происходит до середины сентября, немцы, разумеется, не будут перебрасывать 4-ю танковую группу под Вязьму, а направят ее на Валдай. Далее, в зависимости от оперативной ситуации, определяемой в основном тем, насколько катастрофа под Ленинградом сказалась на положении Северо-Западного фронта, эта танковая группа может наступать на Калинин или, что гораздо выгоднее, на Рыбинск и Ярославль. В последнем случае немцы глубоко обходят Москву с северо-востока и перерезают железнодорожную линию, идущую на Архангельск и далее вдоль Белого моря к магистрали Петрозаводск-Мурманск. Это ставит Карельский фронт в критическое положение: сомневаюсь, что при таком развитии событий Мурманск удержится и на севере не разразится еще одна катастрофа.

Битва за Москву в этом случае будет происходить в значительно более благоприятных для немцев условиях, нежели это было в Текущей Реальности.

К средине ноября на севере окончательно установился позиционный фронт. Поскольку трагичность положения Ленинграда была очевидна, сразу же начались попытки прорвать блокаду. Делалось это на самом очевидном и самом укрепленном из всех возможных направлений, преимущество которого заключалось лишь в одном: оно выводило с юго-востока самым кратчайшим путем к Неве и Ленинграду.

Сегодня эти места выглядят так же, как и 64 года назад.

Низменная болотистая равнина, ровная как стол, над которой на 10–15 метров поднимаются Синявинские высоты, укрепленные немцами и превращенные ими в наблюдательный пункт и ключевую оборонительную позицию. Над всей местностью господствует «мрачная громада 8-й ГРЭС, дававшая врагу не только отличные возможности для наблюдения, но и превосходные условия для оборудования огневых позиций с надежными убежищами в подземных этажах».

В 1941 году в глубине вражеской обороны, не более как в тысяче метров от линии берега, стояли два