— Один умный уже победил. На поляне, — напомнил Мартин, — и что это нам дало?

— Многое.

— Например?

— Например, то, что мы все еще живы. По-моему, это. немало.

Мартин дернул головой. Сергей молчал, и Мартин обратился к рыцарю:

— А вы как думаете, господин Маввей?

— Поубивать бы их всех, — невпопад откликнулся рыцарь. — Подняться бы только да руки развязать…

Спор старцев перешел в практическую плоскость. Они стали обсуждать, что будет, если выяснится, что они все-таки не окажутся посланцами Жо. Мнения' у них опять разделились. Одни предлагали принести их в жертву, а другие склонялись к тому, что приносить их в жертву в то время, когда дичь ушла и охота стала неудачной, — расточительство. Поэтому их надо просто съесть.

Слыша это, Маввей скрипел зубами и ругался непереводимыми словами. Эти энергичные звуки, хоть и непонятные, бодрили и давали «новгородцам» надежду.

Любопытство, как и все на свете, имеет свои границы. Потеряв к ним интерес, толпа постепенно стала рассасываться. Она редела, словно солнце растапливало ее, и человеческие ручейки растекались по хижинам. Однако старики, упорные в познании, продолжали обсуждение. Беззубые рты шамкали, выплевывая непонятные слова, костлявые кулаки мелькали в воздухе, капельки слюны падали на пленных…

— Ничего себе, — вдруг сказал Сергей. Мартин забеспокоился, что он, присматривая за стариками, пропустил что-то интересное, спросил:

— Что там?

— Ты не поверишь. Часы! Солнечные часы!!!

— Ты прав. Не поверю, — зло ответил Мартин. — Нашел время для шуток.

— Какие шутки? Я серьезно!

Мартин попытался повернуться, но не смог.

— То-то я смотрю все столбы прямые, а этот кривой какой-то… — бормотало у него за спиной.

— Что там? — спросил Маввей. Он опять безуспешно задергался и вдруг истерически закричал: — Вы руки только развяжите. Вот тогда и поговорим…

Старцы не обратили на него никакого внимания. Мартин тоже. То, что говорил Сергей, было гораздо интереснее. Если это, конечно, не шутка. — Почему часы? Мало ли тут кривых столбов? — Столбов там вообще нет, между прочим, а… Старики наконец пришли к какому-то мнению. Вскинув на плечо разрядник, один из них пропал из поля зрения. Сергей постарался проводить его глазами — разрядник все-таки вещь, нужная в походе, — но того быстро загородили старики и крепкие мужики с копьями. Они прежним манером подхватили пленников и понесли к выходу из деревни. Инженера несли первым. Рядом с ним с участливым видом бежал одноглазый. Он вертелся перед глазами, искательно ловил взгляд Сергея. Где-то за его плечами стоял столб, заинтересовавший «новгородца». Понимая, что время уходит, Сергей начал раскачиваться, пытаясь увеличить угол обзора и заглянуть все же за спину одноглазого жалелыцика. Боль в связанных кистях раскаленной пилой чиркала по рукам, но он вертелся, прогибая шест, к которому был привязан…

Когда их свалили в какой-то хижине, несколько секунд они отдыхали.

— Ну что, — спросил Мартин не без изрядной доли иронии, — успел посмотреть, сколько время?

Он лежал на животе и старался повернуться к инженеру, чтобы видеть лицо в тот момент, когда Сергей услышит его вопрос. Рядом с ним кряхтел от натуги Маввей, все пытавшийся порвать дикарские веревки. Он, кажется, уже и сам понял, что это ему не по силам, но все-таки упорно пытался сделать это, демонстрируя землянам силу воли и волю к победе. На разговоры колдунов внимания он не обращал — лишенные своих магических принадлежностей, они были совершенно беспомощны и бесполезны…

— Да что там часы! — с вызовом ответил Сергей. — Я там и цифры видел!

— Какие цифры?

Мартину показалось, что он ослышался.

— Арабские! От четырех до восемнадцати. Ты среди дикарей арабов не видел?

Вместо того чтобы обрадоваться или, на худой конец, удивиться, Мартин обиделся и потерял интерес к разговору.

— Эта твоя шутка еще глупее, чем та, с курткой у старика.

Сергей, собиравшийся возразить, поперхнулся воздухом. Глаза у него сделались круглые. Он закусил губу. Только сейчас Мартин понял, что тот не шутит. Это было настолько хорошо видно, что он даже удержался от сакраментального вопроса — «Это правда?». Похоже, это было правдой. И арабские цифры, и куртка старика. Из Сергея не успел вырваться ни один восклицательный знак, как Мартин уже выстроил все факты в логическую очку, пробежал по ней до конца и сделал вывод. Сперва радостный, а потом грустный. — Наверное, ты прав. Тут действительно кто-то есть.

Только проку от этого никакого. Ему наконец удалось повернуться, а потом даже встать колени. — А скорее всего его туг уже вовсе нет.

— Как нет? — возмутился Сергей. — А часы?

— Часы есть, а его нет. Съели.

Он замолчал, а потом мрачно пошутил:

— Возможно, он у них был первым блюдом, а мы будем вторым.

— Не-е-ет, — сказал Сергей. — Нет! Не может быть.

Он даже замотал головой.

— Может. И скорее всего так оно и есть. Сам подумай: был бы он жив, он давно бы уже был тут и расспрашивал нас о новостях.

Штурман, инженер и рыцарь стояли стиснутые плотной толпой орущих воинов.

На поляне пестрыми пятнами цветных одежд выделялись вожди союзных племен. Каждый из них, как на постаменте, стоял на небольшом глиняном холмике. Сергей глянул им под ноги и отвел глаза. Вчера вечером на месте холмиков еще были ямы (они слышали, как их рыли), а утром, перед церемонией испытания, в каждую яму был положен невольник. Они лезли в свои могилы со смехом — погребенный под ногами большого вождя обретал бессмертие в подземных лесах или становился деревом-трясуном. Холмиков было восемь, как раз по числу вождей. Те стояли, стараясь не замечать друг друга. Только изредка переглядываясь с толстым коротышкой, тем самым, который предлагал не есть пленников, а принести их в жертву. Очень некстати он оказался верховным жрецом.

Испытание было назначено на полдень. Солнце взбиралось по небу все выше и выше, а тень от столба становилась все короче и короче.

Порядка в толпе не было. Она колыхалась, словно море, и вместе с ней колыхались пленники. Всю ночь они строили предположения о том, что ждет их утром. Ничем другим заниматься они не могли, поскольку в хижине вместе с ними коротали ночь шестеро коренных жителей с копьями. Маввей пытался задирать их, но то ли нервы у них были крепче, чем у рыцаря, то ли он плохо говорил на их языке, но ссоры не получилось. Переводчики с них стащили еще вечером, и теперь они не могли ни говорить с благородным рыцарем о превратностях судьбы, ни понимать, о чем говорят дикари. По старой памяти Маввей еще обращался к колдунам, но те только улыбались. После их улыбок — явно ведь ничего не понимают, дураки, — он начинал ругаться.

Об этих дикарях ходили разные слухи. Дурбанский лес был местом диким, и люди тут жили дикие. За те сорок лет, что Империя пыталась прибрать к рукам его немереные богатства, двум императорам удалось сделать немногое. По существу, ничего. Дикари, кочевавшие по лесу, были воинственны, и экспедиции, как Императора, так и альри-гийцев, тоже пытавшихся прибрать лес к своим рукам, обычно ничем существенным не заканчивались — сжигалось несколько хижин, убивалось или бралось в плен несколько