Для детей.
Для всех домашних.
Но одолжить другому могилу.
Это необычно.
Одолжить другому усыпальницу.
Свою собственную усыпальницу.
А этот старик одолжит Ему свою усыпальницу.
Этот мудрый старик.
Этот дальновидный старик.
Этот богатый человек.
Этот прозорливый старец.
Этот седобородый муж.
С убеленной сединами головой.
Этот старый мудрец.
Этот седой как лунь старик.
Усыпальницу, которую он давно велел соорудить.
Которую он давно велел приготовить для себя самого.
Потому что так было угодно Богу–Отцу.
Чтобы молодые часто умирали раньше стариков.
И чтобы многие старики вовсе не собирались умирать.
И чтобы Он умер совсем молодым, тридцати трех лет от роду.
Ведь рано или поздно наступает день, когда приходится что–нибудь просить у власть имущих.
Пока человек жив, он действует им наперекор.
Герой, святой, мученик действует им наперекор.
Но когда он умирает.
Другие не идут им наперекор ради него в вопросах погребения.
Это доказывает, что Иосиф Аримафейский не боялся обращаться к власть имущим.
Объясняться с власть имущими.
Он умел говорить.
Он умел договариваться.
Несомненно, это был человек, который умел столковываться.
Он не боялся объясняться.
Он знал, что сказать.
Он не боялся.
Даже Пилата.
Он умел хлопотать.
Большего и не потребовалось.
Этот Пилат определенно был неплохим человеком
Это был хороший чиновник.
Прокуратор.
Римский.
Он не питал личной неприязни к Иисусу.
Он не питал неприязни к телу Иисусову.
Назавтра он больше уже и не думал об этом.
Он не питал неприязни лично к Иисусу.
Он не питал неприязни к телу Иисусову.
Ему и без того забот хватало.
Назавтра он больше уже и не думал об этом.
А все человечество думает об этом вечно.
В чистую плашаницу.
В белую плащаницу.
В своем новом гробе.
В скале.
Он велел подкатить большой валун.
Ко входу гроба.
Потом, надо полагать, он приискал для своего собственного тела другую гробницу.
Великая усыпальница Его погребения
Гроб Господень.
Гробница Его великого упокоения.
Он сказал Иоанну: «Иоанн, вот мать твоя.
— И вот сын твой». [378]
Он вовсе не печалился об Иоанне, Марии и Магдалине;
Он покидал их всего на несколько лет;
В положенный день и час они вознеслись в обитель Его Отца;
Разлука отмерялась лишь мерой человеческой.
Все, что было связано с Ним, все, что исходило от Него, все, что оставалось после Него, в этом отношении, было лишь человеческим.
Далекая колыбель, ясли в хлеву; под песенный хоровод, под хор ангелов; под спокойными, но дрожащими, трепещущими крыльями ангелов.
Он полнее познал, .глубину муки, чем они;
Ведь они оценивали ее лишь человеческим взглядом;
Даже проклятый, даже разбойник, чья душа пошла в ад;
