жизнелюбивая молодая женщина, задавшая мне перцу за посещения Интернета? Вы сильнее какого-то негодяя, Камерон. Если вы покажете ему… или ей, что сломались, это лишь подстрекнет их на новые проделки.

– Наверное, вы правы.

– Ну же, Камерон, улыбнитесь мне своей фирменной улыбкой.

Девушка улыбнулась скромно, почти застенчиво. Питер никогда бы не подумал, что Камерон умеет так улыбаться.

– Ничего, пока сойдет и такая. Камерон улыбнулась чуть веселее.

– Спасибо вам, Питер. Вы очень добры ко мне.

– Камерон, не хотите ли пойти на ленч, когда освободитесь?

– Конечно. С удовольствием.

– Отлично, тогда дождитесь меня, ладно?

– Договорились. Сегодня я злоупотребляю вашей дружбой.

– Тогда назовем это свиданием, – широко улыбнулся Питер, глядя, как Камерон идет к двери кабинета врача.

Ширли только что закончила наводить порядок. Квартира блестела чистотой после генеральной уборки, которой здесь не было уже несколько лет. Мебель Ширли протерла полиролью «Пледж», а не влажной тряпкой, как обычно, и даже заняла у соседа пылесос, чтобы вычистить ковер. Впервые за много месяцев она постелила кровать, вытряхнула и вымыла до блеска все пепельницы. Ширли взбивала подушку на диване, когда в дверь постучали.

– Здравствуйте, – сказала Ширли стоявшей на пороге женщине средних лет с серебристыми волосами.

– Добрый день, меня зовут Дороти, я из агентства.

– Очень приятно. Я – Ширли Перри, – представилась хозяйка и пригласила социального работника войти. – Присаживайтесь, пожалуйста.

– С удовольствием присяду, но сначала, если не возражаете, я хотела бы взглянуть на квартиру. Мне очень важно увидеть, как вы живете, если решили взять приемного ребенка.

– Конечно, пожалуйста. Это гостиная, здесь я читаю классиков при вот этом свете, – солгала Ширли, ведя Дороти к свободной спальне и открывая перед ней дверь. – Вот комната, где будет жить приемный ребенок. Прекрасная комната… Очень светлая.

– Да, но здесь нет мебели.

– Я куплю новую, – нашлась Ширли.

– Вот как? И когда же?

– Э-э… Я подумала, что мы с малым вместе выберем все, что нужно.

– А где же малой будет спать, пока вы не купите самое необходимое?

«А чем плох пол?»

– Он может спать на моей кровати, а я временно переселюсь на диван.

– Это исключено. Вам придется купить мебель. «Что ж, дай мне денег, сука, я и куплю».

– Конечно-конечно, я немедленно приобрету все необходимое. Нет проблем.

– Вы курите? – спросила Дороти. – Здесь немного пахнет табаком.

– Нет-нет, это мой прежний жилец, э-э… э-э… Честер. Он был заядлым курильщиком. Прекрасный, знаете ли, старик, курение было его единственным пороком. Он поселился у меня, когда умерла его жена, и прожил здесь несколько лет, до самой смерти. – Ширли неожиданно открыла в себе способность сочинять на ходу.

– Вот как… А что же случилось с его мебелью?

– Э-э… ну… понимаете… Его жадные дети… да, его жадные отпрыски знать его не желали, пока он был жив, но как только он умер, слетелись сюда как вороны, словно на деревенскую распродажу, и вывезли буквально все.

– Какой позор, – заметила Дороти. – А как выглядит ваша комната?

– Моя комната?

– Да, я хотела бы взглянуть на нее.

– О'кей. – Ширли направилась к своей спальне и вошла первой, Дороти за ней. Женщина внимательно оглядела комнату, задержав взгляд на потолке.

– Зеркальный потолок? – уточнила она.

– Ах, это… Очень забавно, вы не находите? Я… Я… Я занимаюсь йогой по ночам. Упражняюсь на кровати и смотрю в зеркала, чтобы убедиться, правильно ли все делаю.

– Неужели? – заинтересовалась Дороти. – Я тоже занимаюсь йогой. Вы предпочитаете «кундалини» или «интеграл»?

– Э-э-э… «Конделинья» мне нравится больше.