анекдот.

Меня послушались. Особо распространяться мне не пришлось. Коротко и тихо отметила целесообразность нашего купания в одежде. Затем доложила, что Алена как нельзя права. Нам следует переодеться в сухие вещи. Это повод слазить за ними в багажник. Лучше всего это сделает Наталья. У нее огромный опыт качественной упаковки продуктов и шмоток. Нашими шмотками она старательно прикроет пакет с деньгами и доставит его…

– В лес! – убежденно заявила Алена. – Там мы его и прикопаем.

– Это хуже старого анекдота, – заявила Наташка. – Дом под боком, а мы напоказ прёмся переодеваться в лесок. Сразу ясно, все бабы – дуры. Вам неймется выступить в нескольких ролях кряду: и прятальщиц, и наводчиц. Третья роль озвучена первой: дуры – бабы.

– В дом нельзя! – категорически прошипела Алена. – Там кто-то чужой шляется. И ладно бы покойный Ежов, мы к нему хоть немного, но привыкли. Да и безвредный он.

– Вы не даете мне и слова сказать, – рассердилась я. – Переодеваться пойдем в коттедж. И сделаем это громко, но целомудренно. Одна переодевается, двое караулят у дверей комнаты и торопят первую. С минуты на минуту вернутся венчанные супруги. Наверняка звонили нам с дороги… Мама дорогая! Я искупала свой мобильник!

– Я тоже! – ахнула дочь, вытаскивая его из кармана шорт.

– Не отвлекайтесь на мелочи! – одернула нас Наташка. – В комнате некуда прятать деньги.

– Временно пристроим их в кухне. Затем обследуем второй этаж в поисках более подходящего места. Тихо! – пресекла я всплески негодования обеих. – Без паники. Наверху топал проснувшийся Пашкин. Больше некому. Не мешало бы отправить его в больницу.

– Неправда ваша, – возразила дочь, хватая под руку Наташку и демонстрируя этим солидарность. – Пашкина искали по всем этажам. А уж как орали-то! При приступах каталепсии сон короткий и не очень глубокий.

– А если он намеренно не желал просыпаться? Ну не хотелось ему видеть, как от него окончательно уплывает счастье. Вместе с любимой Анютой, увы, избравшей другого дура… в смысле любимого. Причем лучшего его друга. Словом, вы как хотите, а я иду переодеваться. Через багажник. Время не ждет!

Мне удалось сделать только один решительный шаг к дому, как от взрыва Наташкиного хохота подогнулись колени. Подруге вторило скромное «их-хи-хи» дочери. Первой мыслью была чуть ранее озвученная Наташкой: «все бабы – дуры!». На нее я и намеревалась сослаться после крутого разворота назад. Хорошо, что не сослалась. Выглядела бы единственной круглой дурой, случайно принятой за свою в коллективе двух заслуженных умниц.

– Ну анекдот!!! – надрывалась Наташка.

– Давно его не слышали, – вторила ей Алена. – Тем более от мамочки. Ничуть не постарел, все как новенький. У меня даже мобильник от смеха исходит горючими слезами. Нет, надо срочно бежать переодеваться.

Обе напарницы плавно «обтекли» меня с двух сторон как досадное недоразумение – необитаемый остров площадью сорок восьмого размера и, посмеиваясь, потрусили к дому. Пришлось срочно накинуть на себя виртуальную вуаль беззаботности и, помахивая, мокрым телефоном, весело нестись за ними.

Ко времени моего прибытия Наташка уже рылась в багажнике, громко обсуждая с Аленой вопрос, стоит ли переодевать меня в сухой купальник.

– Не стоит! – решительно заявила я и потребовала полотенце. Надо же промокнуть все проблемные места мобильника, перед тем как отправить его на просушку. Может, к вечеру оклемается, как и все мы, и я смогу позвонить мужу прямо от забора собственной дачи. Надеюсь, в это время уже прибудем домой. Если обрадуется, успею высказать ему часть заслуженных упреков. Не обрадуется – выскажу все. Насчет лопнувшего колеса фортуны – отдельно. И пусть только попробует возразить, что оно у нее деревянное, а не из качественной резины. Не те времена.

– Светлая голова! – похвалила меня Наташка. – Полотенце – это как раз то, что нужно. Ночная сорочка отменяется. Ленусик, тебе достаю легенький сарафанчик.

– Но я не брала с собой никакого сарафанчика…

– Тем более. Ириша, будешь щеголять в полотенце или тебе прихватить на смену ефимовские бермуды? Зачем ты их прикопала среди своих вещей? С другой стороны, тебе все идет. Независимо от размера.

– Наталья, в моей сумке должен быть легкий халатик.

– Правильно. Я его уже для себя достала… Блин! Сарафан. Кто тебя собирал в дорогу?

– Никто! Вы меня просто выкинули из дома.

– С безумно бежевым вечерним платьем?

– Вот его мне и вытаскивай. Я это платье еще ни разу не надевала.

– Ну, не знаю… Напяливать вечернее платье на купальник… Хочешь похвалиться обновкой? Хватит прерий!.. Или прений?.. А-а-а-а, все равно. И те, и другие тянутся долго. С вами совсем очумеешь. Мешаете работать! Выкидываю ваши сумки, сами в своем барахле разбирайтесь, если не верите человеку с врожденным прекрасным вкусом. Что еще взять помимо термоса? Зальем в него кипяточку в дорогу.

– М-машину… – заикнулась Аленка.

– Бу сделано! Ща запакую, – психанула Наташка. – Торчу тут в согбенном состоянии и вместо ценных советов выслушиваю разные глупости! У меня, между прочим, уже штанцы на солнце высушились. Представляете, что делается с головой? Ловите сумки!

Я поймала свою в тот момент, когда дочь выговорилась до конца:

– Машину Пашкина опять угнали!

Получив второй сумкой по бедру, я инстинктивно дернулась, выронила свою и уставилась на то место, где ранее на солнцепеке стояла машина Алексаши.

– Пустошь… Прости меня, Господи! А гараж? – вслух поинтересовалась сама у себя. И сама себе ответила: – На месте. Вполне возможно, что «мерседес» опять угнали. Ворота открыты.

– И за рулем покойный Ежов, – с ужасом промямлила подруга. – Нельзя отзываться о покойниках плохо, но этот совсем обнаглел. А ведь ему только вторые сутки пошли.

– Давайте заглянем в гараж с другой точки зрения, – предложила Алена. – С той, которая подальше – почти у ворот забора. Если машина в гараже – все в порядке. Мамочка же говорила, что в доме топал очухавшийся Пашкин. Зря мы сверкнули пятками. Спустившись со второго этажа, тамада наверняка загнал свой перегревшийся тарантас в человеческие условия – гаражные. А может, покатил на венчание.

– Давайте… посмотрим… – согласилась Наташка и, подхватив с земли три сумки, зачем-то отправилась к будущему забору. За ней заспешила Алена. И только мне, как говорится, было больше всех надо. Несмотря на отчаянные призывы Натальи с Аленой, я обходным путем направилась прямо к гаражу. «Обходным», потому что для начала неосознанно дала круг вокруг нашей машины. Это придало мне уверенности. Ноги сами понесли в заданном направлении, а не к соратницам.

Машина Пашкина и в самом деле стояла в гараже. За рулем никого не было. В багажнике… Да кто его знает, кем и чем он заселен на этот раз. В изнеможении я прислонилась к бетонной стене и с ужасом поняла, что попала в ловушку. Створки ворот автоматически поехали навстречу друг другу. И пока я соображала, стоит ли пробовать себя в опасной для жизни роли «выскочки», они ждать не стали. Я очутилась в полной темноте и изоляции от внешнего мира…

Некоторое время я, крепко зажмурив глаза, трепетно вслушивалась в гаражную тишину. Почудилось или нет, что в нее вклинился чей-то стон? Неужели Ежов ожил? Мешали дикие вопли дочери и подруги снаружи. Мало того, обе лупили по створкам ворот… Да, скорее всего, ногами. Они требовали от меня немедленно подтвердить жизнеспособность. Можно подумать, я могла дать верный ответ. Какая уж тут жизнь в темном гараже на пару с машиной, в багажнике которой… Нет, надо немедленно взять себя в руки. Сбоку есть дверь, ведущая из гаража в дом. Или из дома в гараж? Да тьфу на подобные размышления! Необходимо трезво смотреть на ситуацию. Даже если покойник в багажнике, он меня не остановит.

Я широко распахнула глаза и мигом ослепла от яркого света неожиданно включившихся фар, сопроводившегося урчанием движка. Фары выключились, что я отметила закрытыми в очередной раз очами, а вот двигатель продолжал работать. Жаловаться на происходящее было некому. Долбежка по воротам прекратилась, вопли тоже. Следовательно, соратницы сами додумались пробежаться до двери,