которой лежал кот. Убаюканный плеском воды, старик начал клевать носом.
Из арки появились Орн и Ларс, держа в руках по кульку жареных орешков. Негромко переговариваясь и сплевывая шелуху себе под ноги, они пошли прямиком на пустырь, откуда слышались веселые голоса. Вдруг Ларс заметил старика и остановился. Воровато оглянувшись, он что-то зашептал другу на ухо. Орн безразлично пожал плечами и зашагал дальше, Ларс, часто оглядываясь, двинулся за ним. Через несколько минут Ларс снова появился во дворе. Кот напрягся и проводил его настороженным взглядом, но мальчик шел не к нему. Озорно блеснув глазами, Ларс подкрался к дремлющему старику, осторожно поднял прислоненные к бортику костыли и так же тихо скрылся за углом. Вскоре оттуда грянул взрыв хохота. Кот расслабился и зажмурил глаза.
Солнце медленно ползло по раскаленному небу. Пару раз Ларс выглядывал из-за дома, но вскоре ему это наскучило – старик все спал, не меняя положения. Кот, сколько мог, отодвигался от границы тени, постепенно подбирающейся к нему. Наконец, когда весь фонтан оказался на солнце, кот зевнул, потянулся, царапнув когтями камень, спрыгнул на землю и, мазнув по ноге старика хвостом, неторопливо удалился. Пар, почувствовав прикосновение, последний раз всхрапнул и поднял голову, просыпаясь. Обнаружив пропажу, он повертел головой, но вокруг никого не было. Старик натужно поднялся на ноги, не отрывая взгляда от двери, гостеприимно приоткрытой в каких-то десяти шагах от него. Но ноги подвели – не успел он попытаться сделать хотя бы один шаг, как колени подломились, и Пар упал обратно на бортик.
Время шло, ближе к вечеру начали возвращаться с дневной работы мужчины. Из окон потянуло едой, то тут, то там завязались оживленные разговоры. На старика, притулившегося у фонтана, никто не обращал внимания. Только раз Керн-мясник, вышедший покурить на галерею, спросил у жены:
– Чего он все сидит-то?
– Кто? – переспросила румяная женщина, выглядывая на улицу. – Пар? Да кто ж его знает? Делать ему нечего, вот и сидит.
Керн хмыкнул, докурил цигарку и ушел внутрь, притворив за собой дверь. Через минуту из комнаты донеслось гуканье младенца и довольный мужской бас, прерываемый женским смехом.
Солнце садилось. Небо окрасилось сначала в синий, а затем в фиолетовый цвет, на нем мягко замерцали первые звезды, над крышей показался желтый серп месяца. Стих уличный шум, тишину нарушали только чье-то негромкое пение да ругань Лиссы, отчитывающей за что-то мужа. Несмотря на тепло летнего вечера, старик на каменном бортике зябко поежился. Несколько раз он вглядывался в проход между домами, ведущий на пустырь, но оттуда никто не шел – малыши уже сидели по домам, а ребята постарше убежали в город, посмотреть заезжих акробатов. Внимательно оглядев окна и галереи, Пар убедился, что за ним никто не наблюдает, и медленно, осторожно опустился на четвереньки. Закусив губу и судорожно перебирая по остывающим плитам дрожащими руками, он пополз к дому, тяжело подволакивая застывшие от долгого сидения ноги. Через минуту из-за закрывшейся двери послышался лающий, захлебывающийся кашель.
Уже совсем стемнело, когда двое запыхавшихся мальчишек вбежали во двор с улицы. В гулкой тишине зазвучал жаркий шепот:
– Орн, мать меня прибьет! Я ведь обещал вернуться до темноты!
– Сам виноват, – прошипел Орн. – На кой тебя в порт понесло? Или… – он даже притормозил, – ты опять за старое?
– Не, на острова я больше не хочу. Чего там делать, коров пасти? Зато, говорят, на севере с десяти лет на флот берут! Вдруг бы получилось на корабль пробраться? Уплыли бы вместе, а? Ну, ты только представь!
Орн не сразу нашелся что ответить.
– Найдут тебя, как в прошлый раз, под шлюпкой, – наконец буркнул он, – враз вспомнишь, на чем люди сидят. И что-то не слыхал я, чтобы соплю, вроде тебя, на флот взяли. Разве что пираты…
Мальчик резко остановился, не договорив. Старика у фонтана не было.
– Ой, совсем забыл… – пробормотал Ларс в замешательстве.
– Ларс, ты кретин. – Орн, насупившись, перевел взгляд на друга.
– Можно подумать, ты не знал! – возмутился тот.
Орн как будто смутился, и это сразу придало Ларсу уверенности:
– Ну и ладно. Небось кто-нибудь из малышни вернул, схожу, гляну.
Через минуту он вернулся, растерянно сжимая в руке оба костыля.
– И что теперь с ними делать? – Ларс поскреб лохматую макушку.
– Что-что, иди отнеси! – Орн подтолкнул его в спину.
– Еще чего! – вскинулся Ларс, упираясь. – Он ведь меня не видел!
– Так наверняка догадался!
– Кто, эта старая развалина?!
– Эй, заткнитесь! – крикнул сверху рассерженный мужской голос. – Живо по домам!
Мальчики перестали пихаться и подошли к дому. Переглянувшись, они пристроили костыли у двери Пара, коротко и резко стукнули в шершавые доски и, сверкая босыми пятками, понеслись каждый к себе домой. Они не видели, как дверь приоткрылась, и старик, взглянув на костыли, вытер тыльной стороной ладони мокрые глаза.
– Алита, Бери, слыхали? Старый Пар ночью помер! – разнеслось по двору.
В окне появилось заспанное лицо Алиты.
– Спаси нас Трехликий, – пробормотала она, осеняя себя святым треугольником. – От чего помер-то?
– Как от чего? – закатила глаза кричавшая. – От старости, конечно! А может, от жабы грудной, он весь последний месяц так кашлял, на чердаке слышно было.
– А, ну да, – зевнула Алита. – Хоронить-то кто будет?
– Сейчас пристав придет, разберется. Эй, Керн, старик Пар умер!
– Да знаю я, чего орешь? – Керн, потягиваясь, пересек двор и неспешно двинулся на улицу.
Коротко обсудив новость, соседи занялись повседневными делами. Только Лисса иногда высовывалась из-за двери, зорко вглядываясь в темноту арки. Поэтому, когда ближе к полудню появился сопровождаемый гвардейцем пристав, она заметила его первой и, вихрем промчавшись мимо поредевших к осени клумб, вызвалась показать ему квартиру старика. Они вошли в комнату вместе.
– Чего это она суетится? – спросила у Алиты Бери, заметившая странное поведение Лиссы.
Вдова изумленно вскинула брови:
– Да ты что? У них же с Паром стена смежная, а Лисса давным-давно стонет, что им места не хватает. Даст приставу пару золотых, он ей комнату и отпишет.
Оставшийся снаружи гвардеец привалился к стене, снисходительно взирая на детей, привлеченных к нему блеском мундира.
– А зачем ему палка? – тыча пальцем в устрашающего вида дубину, дернула Ларса за рукав девочка в чистеньком передничке. – Он ею дерется?
– Нет, Тилла, он ею голубей гоняет, – потрепав сестру по макушке, ответил тот, старательно пряча восхищение бравым воякой за ехидной усмешкой.
– Дядя, а вы были на войне? – отчаянно краснея, пролепетал вихрастый малыш. Гвардеец ощерил в улыбке желтые зубы и отрицательно мотнул головой.
– Дурак, войны уже полвека не было! – снисходительно усмехнулся Орн.
– И не будет, наверное, – вздохнул Ларс.
Дверь открылась, пристав с семенящей за ним Лиссой вышли из квартиры и уселись у фонтана. Чиновник поставил на бортик переносную чернильницу и расправил на коленях бумаги.
– Так вы говорите, давно? – продолжил он разговор, начатый в доме.
– Да, – сверкнув глазами на подслушивающих мальчишек, закивала Лисса. – Он, когда тут поселился, уже безногий был.
– Причина увечья известна? – Рука чиновника быстро заполняла документы мелкими буковками.
– А кто его теперь знает. Небось зимой шел пьяный, упал в сугроб и уснул. Вот ноги-то и отмерзли.
– Родственники у него имеются?
– Ой, ну какие родственники! Ни семьи, ни друзей. По крайней мере, сколько я тут живу, ничего такого
