В Мерн они въехали через полтора дня на закате.

За время отсутствия Конрада город почти не изменился. Извилистые улочки, по которым он бегал еще школяром, не стали прямее, прежними остались и дома с выставленными за окна цветочными горшками и крытыми красной черепицей крышами. Мерн никогда не походил на столицу: в нем не было монументальности и строгости, присущих другим крупным городам Рельтии, но именно это и нравилось Конраду. Неторопливая, но вместе с тем ни на миг не замирающая жизнь наиболее полно воплощала его представление о счастье и гармонии. Когда-то он мечтал, что, уйдя на покой, купит маленький домик на окраине и будет каждое утро спускаться в гавань, чтобы смотреть, как солнце просвечивает паруса выходящих из нее кораблей. Мечта не сбылась, как и многие другие, пришедшие ей на смену, но сейчас это уже не было важно. Важно было другое, которое становилось ближе, страшнее и в то же время желанней с каждым шагом, с каждым ударом подкованного копыта по мостовой…

К счастью, Лейднера не оказалось дома. Немолодая служанка, встретившая их, сообщила, что хозяин уехал во дворец и вряд ли вернется раньше завтрашнего утра. Конрада это не удивило: когда была больна Эльза, Артур тоже прятался ото всех в якобы неотложные дела государственной важности. Быстро выяснив у служанки, что Мартина еще жива и не так давно приходила в сознание, Бреннер потребовал принести горячую воду и полотенца. Тщательно вымыв и вытерев лицо и руки, Конрад подумал о том, что неплохо бы заодно сменить пыльную дорожную одежду, однако, взглянув на Себастьяна, решил повременить с этим. Юноша разве что на стенку не лез, разрываясь между желанием немедленно бежать наверх, к сестре, и страхом узнать, что уже поздно. Если он ошибся со сроками, Марти уже не помочь, а это значит, что все зря. Выдуманный обман, скачка сквозь осенний лес, безумные ночные разговоры, вспыхнувшая заново надежда… Все зря. Конрад слишком хорошо знал, что это значит. По лестнице, ведущей к комнате девушки, он поднялся первым.

Как он и боялся, Марти оказалась похожа на мать. Быть может, ему лишь показалось так: мягкие черты лица и зеленые глаза действительно напоминали Эльзу, но довершала сходство стремящаяся стать настоящим память. Разве что комната выглядела иначе да вместо Карла в углу сидел другой человек. Вскочив, он поспешно убрал за спину недоплетенный венок из каких-то мелких бордовых цветов и судорожно начал поправлять безупречно сидящий на нем камзол. Вероятно, это и был тот самый Густав, совету которого Конрад обязан внезапным прозрением. Помимо него, в комнате находилась пожилая сиделка и невысокий круглолицый мужчина, в котором Бреннер безошибочно признал коллегу. При виде вошедших лекарь понимающе кивнул и посторонился, пропуская Конрада к изголовью кровати.

– Как она? Какие симптомы? – быстро спросил он, убрав со лба девушки мокрую повязку и приложив свою ладонь. У Марти был довольно сильный жар, но, к счастью, еще не было бреда, а это значило, что Себастьян ошибся не больше чем на сутки. Время еще есть.

– Жар держится. Сухой кашель. Иногда подолгу. Вчера приходила в сознание и жаловалась на давящую боль в груди, – деловито доложил медик.

– Вы давали ей какие-то лекарства?

– Нет. Господин Лейднер запретил. Даже самые безобидные травки. Он ждал вас.

Конрад заставил себя не задумываться над его последними словами. Мало ли, чего или кого ждал Артур, сейчас речь не об этом, а о том, что приставленный к Марти медик все сделал правильно. От него требовалось одно – не вмешиваться, и он с этим прекрасно справился. По крайней мере, Конраду очень хотелось на это надеяться.

– Спасибо вам, можете передохнуть, – объявил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Со мной останется Себастьян. Если мне понадобится помощь, я позову вас.

Наверное, он был излишне резок, к тому же забыл представиться и узнать имя своего коллеги, но тот принял это как должное. Медик с достоинством кивнул и неторопливо удалился, пропустив вперед не скрывавшую своего облегчения сиделку. Густав не тронулся с места. Конрад хотел было выставить и его, но подумал, что препирательства с настырным троечником отнимут слишком много времени, и махнул на упрямца рукой.

Он все же присел рядом с кроватью, взял Марти за руку, чтобы прощупать пульс. Чуть курносый профиль казался восковым, вокруг закрытых глаз лежали серовато-бурые тени, но горе-лекари выглядели ненамного лучше. За себя Конрад поручиться не мог, а вот Себастьян с Густавом напоминали обретших плоть призраков. Ничего, выспятся, когда все закончится. И закончится хорошо!

– Все в порядке, – как можно более уверенно произнес он. – Болезнь еще не перешла в конечную стадию. На приготовление препарата мне понадобится около часа. Вы будете при этом присутствовать… Только присутствовать! – уточнил он, видя, как друзья одновременно раскрыли рты, намереваясь предложить любую помощь. – В этот раз я все буду делать сам. Если что-то покажется вам неверным – скажите, но не пытайтесь исправлять сами. От этого зависит ее жизнь. Все ясно?

Себастьян кивнул сразу же, не раздумывая, а вот Густав помедлил. Все правильно: это не он мчался за много миль, чтобы найти давно наплевавшего на все и вся отшельника, не он спорил с ним до хрипоты, помогая поймать за хвост ускользающую разгадку, не он наблюдал за терзающими Конрада сомнениями… Он остался здесь, рядом с умирающей девушкой, которая даже не была ему сестрой. Бреннер не знал, кому из них пришлось тяжелее.

– Вы вылечите ее? – Он не спрашивал, он требовал и оттого казался в этот миг старше своих не то семнадцати, не то восемнадцати лет. Симпатичный парень, куда представительней того же Себастьяна, и взгляд умеет держать лучше. Только голос дрожит, выдавая тайну, которая, быть может, неизвестна даже его другу.

– Вылечу. И вы мне поможете. Ведь дуракам везет…

«Особенно влюбленным», – додумал Конрад про себя.