Часы на полке показывали третий час ночи. «Час Волка», – сказал бы лавочник, сотворив знак веры. «Час Бумаг», – назидательно поправил бы его господин магиссимус, он же ректор Университета Тонких Материй. Аркадий Ефимович Лернов отложил очередное письмо на край обширного рабочего стола. Маг водворил на место перо, откинулся в кресле, устало прикрыл глаза и потер переносицу. Стало легче, но от ярких «солнечных» свечей не спасло. Косой взгляд на оставшуюся стопку прошений, отчетов, донесений, ведомостей. Больше всего сейчас Аркадию Ефимовичу хотелось скомкать и зашвырнуть их в печь. Но нельзя. Хотя бы потому, что все они зарегистрированы в канцелярии. И тут лишь то, что приходит в Верховный Ковен[2] с пометкой «Его Милости Магиссимусу. Лично» и в университет «Только для глаз господина ректора».

Лернов привычно протянул руку к кружке с давно остывшим чаем с лесными ягодами. Господин ректор многие годы пил чай зимними ночами, что подтверждали испоганившие дорогую инкрустацию многочисленные следы. Вывести пятна было делом нехитрым, но Аркадий Ефимович отчего-то не делал этого. Через эти отметины он видел себя человеком и лишь потом набором длинных и громких титулов, званий, должностей и вытекающих из них обязанностей. В сухих, но не скрюченных старостью пальцах кружка вновь нагрелась, и к губам магиссимус поднес любимый напиток уже горячим.

Короткий отдых, и Лернов вновь склонился над столом, разворачивая новый документ. Аркадий Ефимович еще ломал печати, но уже знал, что там. Ректор Левкойского отделения снова жалуется на «нехватку материальных средств» и просит «увеличить ежегодные ассигнования». И это в солнечной Левкойе – богатейшей провинции Сантийской империи! «Попрошайка! Давно бы уже вывернул карманы местным толстосумам, – со злостью подумал Лернов. – Отставку ты получишь, а не ассигнования!» Магиссимус сделал пометку в дневнике и продолжил.

После очередного глотка чая настала очередь письма с Гранитного Пояса, что на востоке. От главы местной лаборатории пограничной магии Варзеева. Старый маг отчитывался об успешных исследованиях Пограничья и Лесного Предела, что за Поясом. Да, леса там знатные, только дикие, людей мало. Трудно им там, в глуши, но не такой Леонид Дмитриевич человек, чтобы жаловаться. И сколько Лернов ему ни говорил – напиши государю, сам с твоей бумагой во дворец двину, упрямый старик отвечал одной и той же фразой: «Просящий помощи оной не достоин». Вот почему, увидев приложенный к письму список «необходимого оснащения», Аркадий Ефимович, не раздумывая, сделал чернила красными, приписал от себя еще несколько пунктов и размашисто начертал: «Проректору по хозяйственной части. Срочно обеспечить согласно списку. Доложить лично». Хотел поставить восклицательный знак, но передумал – и так его особое отношение к пограничной магии, ее адептам и Варзееву было предметом подковерных обсуждений.

Следующим документом оказалась короткая записка из дворца от главы ордена Целителей и декана одноименного факультета: «Государю хуже. Надо что-то делать. Савелий». Записку принес порученец императора прямо в кабинет, минуя канцелярию. Просто Аркадий Ефимович сунул ее в одну стопку с другими бумагами. Что ж, и на старуху бывает проруха… Лернов поморщился, как от зубной боли, еще раз перечитал написанное, скомкал и таки отправил в огонь. Встал из-за стола, взял кружку, вновь ее подогрел и подошел к стрельчатому окну. Серые глаза напряженно устремились в темноту ночи к мерцающим окнам государевой опочивальни. Свет колдовских светильников дворца с трудом пробивался сквозь саван бурана, но, преодолев четверть мили, на последнем издыхании добирался до резиденции магиссимуса в Башне Верховного Ковена.

Аркадий смотрел в снежную мглу и ощущал собственное бессилие. Он готов был расстаться с жизнью, если бы это излечило так некстати умиравшего императора, но толку-то… Что-то шло не так. Магия не действовала. Заговоры, заклинания, даже архаичная природная магия с ее отварами и настойками не работала. Казалось, государя отрезали от вездесущих магических нитей. «Надо что-то делать», – повторил слова из записки магиссимус и вдруг ощутил себя немощным стариком. Будто в подтверждение мрачных мыслей, заныли кости – первая ласточка, то есть первый жухлый лист. Намек на то, что пора на покой, и неважно, что кровь горяча, взгляд зорок, а ум ясен. Ты состарился, Аркадий Лернов, сам того не заметив. Михаила между тем нужно спасать во что бы то ни стало. Тем паче во что именно встанет это спасение, магиссимус знал как никто.

Часы отмерили очередной час, о чем и объявили легким звоном старинной мелодии. Магиссимус больше почувствовал, нежели заметил шевеление у двери. Помощник из университета. Маги не признавали прислугу, считая помощь старшим одним из этапов обучения молодых. Аркадий Ефимович сам в юные годы вот так же тенью ходил за одним из деканов.

– Ваша милость, к вам господин Вангардов, – доложил помощник.

– Я жду. Проводи господина генерал-прокурора сюда. Подай нам чая и добавок, как обычно, и на сегодня можешь быть свободен.

– Будет исполнено, ваша милость, – ответил молодой человек и исчез за дверью.

Константин Васильевич Вангардов был так же стар, как и Лернов. Седые волосы и темно-синий мундир генерал-прокурора напоминали магиссимусу гневные барашки южного моря, с берегов которого тот был родом. Лернов и сам был сыном моря, только холодного, северного.

– Добрый вечер, ваше высокопревосходительство, – магиссимус встретил гостя и широким жестом указал на одно из двух кресел у печи.

– Добрый вечер, ваша милость, – ответил официальной формулой Вангардов, принимая приглашение. В слегка поблекших от времени глазах старого друга Лернов прочел спокойный, но настойчивый вопрос.

…Они пришли в свои ведомства с разницей в один год и вознеслись к вершинам почти одновременно. Сантийские блюстители всегда соперничали с магами в управлении жизнью и людьми! Они тоже владели магией, однако совершенно иного рода. Лернов внимательно изучал соперников и пришел к выводу, что их колдовство схоже со святой магией, коей пользовались клирики в старые времена. Церковь тогда имела неограниченную власть над людьми, держа всех в страхе перед «карой Господней». Потом у святых отцов что-то пошло не так, и «кара» сменилась «кротостью и прощением». В церковном календаре появился праздник Преображения церкви Господней, а блюстители стали «оком государевым в делах колдовских и прочих». Средства и методы их были узнаваемы, но применялись «со всяким тщанием». Вангардов исключением не был.

Беспощадный к магам-отступникам, Лернов сам удивился, как быстро сошелся с новым главой блюстителей. Константин Васильевич превратился для него из соперника в «уважаемого коллегу», а потом и в «дорогого друга». Подобные отношения между генерал-прокурором и магиссимусом нравились далеко не всем. В другое время это забавляло, давая повод друзьям поупражняться в интригах. Теперь было, мягко говоря, не до игр.

Помощник принес горячий чай, мешочки с добавками, кружку для генерал-прокурора и удалился. Аркадий Ефимович на правах хозяина тут же взялся за дело.

– Как обычно, пару смородин и побольше земляники? – проявил догадливость магиссимус и подкрепил ее полуулыбкой.

– Совершенно верно, сударь мой ректор, – благосклонно кивнул генерал-прокурор и также сдержанно улыбнулся.

Еще несколько минут всесильные старцы наслаждались напитком и теплом горящих поленьев. Первым прервал тишину Вангардов:

– Аркадий Ефимович, мне передали вашу убедительную просьбу нанести вам визит. Прошу простить за столь неурочное время, но дела не отпускали меня раньше. Сейчас, в конце года, их особенно много. Но, слава богу, я у вас и преисполнен интереса, чем скромный и преданный слуга Его Величества может быть полезен другому, – выразительный взгляд, – не менее преданному слуге государеву.