Громыхай! Шагай, Демократия! Обрушивай возмездие!А вы, дни, вы, города, растите выше, чем когда-либо!Круши все грознее, грознее, буря! Ты пошла мне на пользу,Моя душа, мужавшая в горах, впитывает твою бессмертную пищу,Долго ходил я по моим городам и поселкам, но без радости,Тошнотворное сомненье ползло передо мной, как змея,Всегда предшествуя мне, оно оборачивалось, тихо, издевательски шипя;Я отказался от возлюбленных мной городов, я покинул их, я спешил за ясностью, без которой не мог жить,Алкал, алкал, алкал первобытной мощи и естественного бесстрашия,Только в них черпал силу, только ими наслаждался,Я ожидал, что скрытое пламя вырвется, — долго ждал на море и на суше;Но теперь не жду, я удовлетворен, я насыщен,Я узрел подлинную молнию, я узрел мои города электрическими,Я дожил до того, чтобы увидеть, как человек прорвался вперед, как воспряла мужествующая Америка,И теперь мне уже ни к чему добывать хлеб диких северных пустынь,Ни к чему бродить по горам или плыть по бурному морю.
Иди с поля, отец
Перевод М. Зенкевича.
Иди с поля, отец, — пришло письмо от нашего Пита,Из дома выйди, мать, — пришло письмо от любимого сына.Сейчас осень,Сейчас темная зелень деревьев, желтея, краснея,Овевает прохладой и негой поселки Огайо, колеблясь от легкого ветра,Созрели яблоки там в садах, виноград на шпалерах.(Донесся ль до вас аромат виноградных гроздийИ запах гречихи, где пчелы недавно жужжали?)А небо над всем так спокойно, прозрачно после дождя, с чудесными облаками;И на земле все так спокойно, полно жизни и красоты — на ферме сейчас изобилье.В полях тоже везде изобилье.Иди же с поля, отец, иди, — ведь дочь тебя кличет,И выйди скорее, мать, — выйди скорей на крыльцо.Поспешна идет она, недоброе чуя — дрожат ее ноги,Спешит, волос не пригладив, чепца не поправив.Открыла быстро конверт,О, то не он писал, но подписано его имя!Кто-то чужой писал за нашего сына… о несчастная мать!В глазах у нее потемнело, прочла лишь отрывки фраз:«Ранен пулей в грудь… кавалерийская стычка… отправлен в госпиталь… Сейчас ему плохо, но скоро будет лучше».Ах, теперь я только и вижуВо всем изобильном Огайо с его городами и фермамиОдну эту мать со смертельно бледным лицом,Опершуюся о косяк двери.«Не горюй, милая мама (взрослая дочь говорит, рыдая,А сестры-подростки жмутся молча в испуге),Ведь ты прочитала, что Питу скоро станет лучше».Увы, бедный мальчик, ему не станет лучше (он уже не нуждается в этом, прямодушный и смелый),Он умер в то время, как здесь стоят они перед домом, —Единственный сын их умер.Но матери нужно, чтоб стало лучше:Она, исхудалая, в черном платье,Днем не касаясь еды, а ночью в слезах просыпаясь,Во мраке томится без сна с одним лишь страстным желаньем —Уйти незаметно и тихо из жизни, исчезнуть и скрыться,Чтобы вместе быть с любимым убитым сыном.
Странную стражу я нес в поле однажды ночью
Перевод И. Кашкина.
Странную стражу я нес в поле однажды ночью;Ведь днем рядом со мной был сражен ты, мой товарищ, мой сын.Только раз я взглянул в дорогие глаза, но их взгляд я никогда не забуду,Только одно прикосновенье твоей простертой руки,И мне снова в бой, нерешенный и долгий,Лишь поздно вечером, отпросившись, я вернулся туда и нашел тамТвое холодное тело, мой товарищ, мой сын! (Оно никогда не ответит на поцелуи.)Я повернул тебя лицом к звездам, и любопытный ветер овевал нас ночным холодком,Долго на страже стоял я в душистом безмолвии ночи, и кругом, простиралось вдаль поле сраженья,Странную стражу с горькой отрадой я нес,Но ни слезы, ни вздоха; долго, долго на тебя я глядел,Потом сел рядом с тобой на холодной земле, подперев рукой подбородок,
