Трупы встают, исцеляются раны, путы спадают с меня.Я бодрее шагаю вперед вместе с другими простыми людьми, и нет нашей колонне конца,В глубь страны мы идем и по взморью, мы переходим границы,Наша воля скоро станет всесветной,Цветы, что у нас на шляпе, — порождение тысячелетий.Приветствую вас, ученики! Теперь вы можете выйти вперед!Продолжайте записывать то, что я говорю, продолжайте задавать мне вопросы.39Дружелюбный и кроткий дикарь, кто же он?Ждет ли он цивилизации или уже превзошел ее и теперь господствует над ней?Может быть, он с Юго-Запада и взращен под открытым небом?Или, может быть, он канадец?Может быть, он с Миссисипи? Из Айовы, Орегона, Калифорнии?Или горец? или житель лесов? или прерий? или с моря матрос?Куда бы он ни пришел, мужчины и женщины принимают его как желанного гостя,Всем хочется, чтобы он полюбил их, притронулся к ним, разговаривал с ними, остался бы с ними жить.Поступки, беззаконные, как снежные хлопья, и слова, простые, как трава, непричесанность, смех и наивность,Медленный шаг, лицо — как у всех, заурядные манеры и излияния токов,Они, преобразуясь, исходят с концов его пальцев,Они идут от него с запахом его тела и дыхания, они истекают из взора его глаз.40Сусальное солнце, проваливай, — не нуждаюсь в твоем обманчивом блеске,Ты лишь верхи озаряешь, а я добираюсь до самых глубин.Земля! ты будто за подачкою смотришь мне в руки,Скажи, старая карга, что тебе нужно?Мужчина или женщина, я мог бы сказать вам, как я люблю вас, но я не умею,Я мог бы сказать, что во мне и что в вас, но я не умею,Я мог бы сказать, как томлюсь я от горя и какими пульсами бьются мои ночи и дни.Видите, я не читаю вам лекций, я не подаю скудной милостыни:Когда я даю, я даю себя.Эй ты, импотент с развинченными коленями,Открой замотанную тряпками глотку, я вдуну в тебя новую силу,Шире держи ладони и вздерни клапаны у себя на карманах,От моих подарков отказаться нельзя, я даю их насильно, у меня большие запасы, с избытком,И я отдаю все, что имею.Я не спрашиваю, кто ты, это для меня все равно,Ведь ты ничто, и у тебя нет ничего, пока ты не станешь тем, что я вложу в тебя.Меня тянет к рабу на хлопковых полях и к тому, кто чистит отхожие места,Я целую его, как родного, в правую щеку,И в сердце своем я клянусь, что никогда не отрину его.Женщины, пригодные к зачатию, отныне станут рожать от меня более крупных и смышленых детей(То, что я вливаю в них сегодня, станет самой горделивой республикой).Если кто умирает, я спешу туда и крепко нажимаю ручку двери,Отверните одеяло и простыни к ногам,А врач и священник пусть уходят домой.Я хватаю умирающего и поднимаю его с несокрушимым упорством,Ты, отчаявшийся, вот моя шея,Клянусь, ты останешься жив! всей тяжестью повисни на мне.Мощным дыханьем я надуваю тебя и заставляю тебя всплыть на поверхность,Каждую комнату в доме я наполняю войсками,Теми, кто любит меня, теми, кто побеждает могилы.Спи, — я и они будем всю ночь на страже,Ни сомнение, ни хворь пальцем не тронут тебя,Я обнял тебя, и отныне ты мой,И, вставши завтра утром, ты увидишь, что все так и есть, как я говорил тебе.41
