убийц нашего времени. И все же его участие не заканчивалось вместе с его смертью. Каким-то образом он являлся частью тайны, разгадать которую мне и предстояло.

Записи Кросса о Сонеджи содержали огромное количество информации. Я уже успел найти много полезного и интересного для себя, хотя не одолел и одной трети всех бумаг. Я уже понял, что Кросс был прекрасным полицейским, но как психолог – просто неповторим. Его гипотезы и предположения казались не только умными и преисполненными воображения, они зачастую соответствовали истине. А в этом содержится большое отличие, хотя многие этого не понимают. Особенно те, кто требует моментальных результатов.

Я оторвал взгляд от записей.

– Мне раньше в какой-то степени везло, когда я занимался сложными убийцами. Практически со всеми, если не считать одного, самого главного, которого мне больше всего хочется поймать, – признался я Сэмпсону.

Он кивнул, но продолжал пристально смотреть мне в глаза.

– Похоже, этот мистер Смит стал в последнее время подобием культового героя. Особенно в Европе. Я имею в виду Англию, Францию и Германию.

Я ничуть не удивился тому, как хорошо был проинформирован Сэмпсон относительно текущих дел. Все газеты, включая и солидные издания, сделали из мистера Смита настоящую звезду. При этом некоторым бульварным газетенкам удавалось выдумывать действительно душераздирающие истории, которые потом пересказывались вполголоса среди обывателей. Особенно тщательно пережевывалась теория о том, что мистер Смит является пришельцем из космоса. Даже «Нью-Йорк Таймс» и лондонская «Таймс» не побрезговали этой сказкой и заявили, что кое-кто в полицейских верхах не исключает версии о внеземном происхождении мистера Смита. Этот экземпляр якобы проник на нашу планету, чтобы изучать на ней жизнь. Для этого он отбирает образцы и препарирует их.

– Смит стал зловещим инопланетянином. Во всяком случае, любителям «Секретных материалов» теперь есть над чем поразмыслить между сериями. Но кто знает, вдруг он действительно какой-то пришелец? И если не с другой планеты, то, может быть, из параллельного мира? Дело в том, что у него на самом деле нет ничего общего с нормальными людьми. За это я могу поручиться. Я лично присутствовал на всех местах убийств, к которым он приложил руку.

– Почему вы так считаете? – глаза Сэмпсона сузились. – Вы думаете, что ваш серийный убийца умнее и хитрее нашего?

– Ничего подобного я не говорил. Гэри Сонеджи обладал исключительным умом, но он, тем не менее, совершал ошибки. А мистер Смит пока действует безукоризненно.

– И поэтому вы считаете, что вам удастся разгадать тайну Сонеджи? Именно из-за того, что он, хоть и редко, но ошибался?

– Я не собираюсь ничего предсказывать и загадывать, – начал, наконец, сердиться я. – И вам, Сэмпсон, это хорошо известно.

– А как вы считаете, Гэри Сонеджи совершил какую-нибудь ошибку в доме Алекса Кросса? – неожиданно выпалил Джон, продолжая сверлить меня взглядом.

Вертолет начал снижаться в окрестностях Принстона. Тоненькая змейка шоссе протянулась рядом с летным полем. Люди высовывались из автомобилей, чтобы посмотреть на вертолет. В общем, можно было предположить, что вся долгая и загадочная история Гэри Сонеджи начиналась именно здесь. Дом, где он воспитывался, находился в шести милях отсюда. Вот там и располагалась берлога зверя.

– Вы уверены в том, что Сонеджи нет в живых? – не отступал Сэмпсон. – Вы можете ручаться за это?

– Нет, – не выдержал я. – Я вообще ни в чем не могу быть уверен на сто процентов.

Ничему не доверяй, не делай никаких предположений, все ставь под сомнение. И собирай информацию.

Как только мы приземлились на небольшом частном аэродроме, я сразу же почувствовал, как волосы у меня на затылке встали дыбом. Что-то моментально насторожило меня. Так что же это?

За серыми лентами взлетно-посадочных полос простирались акры сосновых лесов и холмов. Красота сельского пейзажа, невероятное великолепие зеленых оттенков напомнило мне высказывание Сезанна: «Когда цвет насыщен, форма становится идеальной». После того, как я это услышал, я стал смотреть на мир по-иному.

«Гэри Сонеджи воспитывался здесь, – размышлял я. – Возможно ли, что он каким-то чудом все же уцелел? Нет, в это не верилось. И все-таки, должна тут иметься какая-то связь с этим местом».

В Нью-Джерси нас встретили два агента, предоставившие в наше пользование голубой седан-линкольн. Сэмпсон и я выехали из Принстона в Роки Хилл, а оттуда направились в Ламбертвилл, чтобы повидаться с дедом Сонеджи. Я знал о том, что за неделю до этого Кросс с Сэмпсоном уже побывали здесь. И все же у меня оставались собственные теории и предположения, которые хотелось проверить непосредственно на месте.

Кроме того, мне необходимо было проникнуться атмосферой, в которой рос и воспитывался Гэри. Надо было понять, отчего и как возникло и окрепло его безумие. А больше всего я рассчитывал на беседу с человеком, которого не допрашивали ни Кросс, ни Сэмпсон. Эта совершенно новая в расследовании личность могла прояснить очень многое.

Не делай никаких предположений, все ставь под сомнение… и всех.

Дедушка Гэри, семидесятипятилетний Уолтер Мэрфи, уже поджидал нас на длинной выбеленной известью веранде. Он не стал приглашать нас в дом.

Отсюда открывалась чудесная панорама всей фермы. Повсюду пестрели цветы, росли густые кусты ежевики. Ближайший сарай весь покрылся сумахом и ядовитым плющом. Я догадался, что дед, видимо, обожал зелень, раз позволил ей расти так буйно.

Я чувствовал Гэри Сонеджи здесь, на ферме. Я ощущал его присутствие каждую секунду.

Если верить словам Уолтера, он и предположить никогда не мог, что Гэри способен на убийство. Даже намека на жестокость дед не подмечал в поведении внука.

– Иногда я так устаю, что мне кажется, я готов смириться с тем, что произошло, но бывают времена, когда я снова не могу в это поверить. И опять все кажется таким непостижимым… – делился старик своими ощущениями, а легкий дневной ветерок развевал его длинные седые волосы.

– Вы не отдалялись от него, когда внук начал взрослеть? – как бы между прочим поинтересовался я. Я изучал этого весьма приметного старца. Он был рослым, крепкого телосложения, а руки и ноги выглядели так, словно он мог и сейчас врукопашную справиться с любым.

– Я много и подолгу разговаривал с Гэри. И когда он был ребенком, и уже потом, когда он якобы похитил двух детей в Вашингтоне. Якобы.

– И для вас все случившееся оказалось новостью? Вы были удивлены? – не сдавался я.

Впервые за все время нашей встречи Уолтер посмотрел мне прямо в глаза. Я понимал, что у него внутри сейчас все кипит от негодования. Он возмущен моей речью, моей иронией. Но насколько я сумел рассердить его? И оставалось неизвестным, вспыльчив ли этот старикан.

Я весь подался вперед, готовый выслушать его. Сейчас я следил за малейшими движениями его рук, за мимикой лица. Собирай данные, накапливай информацию!

– Гэри всегда хотелось быть таким же, как и остальные. А кому не хочется? – вдруг выпалил дедуля. – А мне он полностью доверял, потому что знал: я люблю его и принимаю таким, какой он есть.

– А что же такого особенного было в Гэри, что необходимо принимать отдельно, да еще ставить на этом ударение?

Старик перевел взгляд на мирные сосновые леса, со всех сторон окружающие его ферму. И в их чаще я снова как будто почувствовал присутствие Сонеджи. Словно он сейчас наблюдал за нами, прячась за могучим стволом векового дерева.

– Должен признать, что иногда он казался мне каким-то враждебно настроенным. У него был острый язычок, с этим тоже нельзя не согласиться. И он зачастую вел себя уже совсем не так, как все остальные. Он считал себя лучше многих, и трепал кое-кому перышки.