Не знай она, что с минуты на минуту вернется Уилл, Кири содрала бы с Маккензи холодную, мокрую одежду и согрела бы его по-настоящему. Чувство облегчения и страсть — это пьянящая смесь. Они едва успели отойти друг от друга до того, как возвратился Уилл.

Уилл подал Маккензи седельную сумку.

— Хорошо, что мы с тобой одного размера. А вот обуви запасной, к сожалению, у меня нет. Переодевайся скорее, а то простудишься.

— А я разведу пожарче огонь и посмотрю, нельзя ли заварить чай, — сказала Кири. — Обещаю стоять к вам спиной и не подглядывать. — Она не возражала бы посмотреть, как он раздевается, но сейчас необходимо отдать дань правилам приличия.

Уилл, покопавшись во внутренних карманах своего плаща, достал пачку чая.

— У меня есть и сахар. Правда, молока нет — его трудно носить с собой.

— Кому из вас первому пришла в голову мысль превратить теплый плащ в обоз с провиантом?

Братья, взглянув друг на друга, усмехнулись.

— Мне, — сказал Маккензи. — Сначала мы стали соревноваться, кто сможет носить при себе больше всяких разных предметов — и нужных, и ненужных, а уж потом мы оба сообразили, что потайные карманы — чрезвычайно полезная вещь.

Кири с надеждой взглянула на Уилла:

— А нет ли у вас чего-нибудь поесть?

Он вынул плоский сверток в бумажной упаковке.

— У меня и в самом деле есть немного сыра. Это самый доступный и питательный пищевой продукт, который можно носить с собой.

Маккензи схватил пакет, моментально развернул его и впился в сыр зубами.

Кири, стараясь не мешать Маккензи, подбросила в огонь угля. Потом обследовала альков, который заметила, когда ее держали здесь в плену. Насколько она поняла, его использовали в качестве кладовки: на грубо сколоченных полках стояла примитивная кухонная утварь, а также тарелки и кружки с оббитыми краями. Она не обнаружила там ничего, что было бы можно съесть или выпить, но нашла полупустой бочонок с водой. У контрабандистов, несомненно, были какие-то женщины, которые позаботились о том, чтобы у их мужчин имелись предметы первой необходимости.

Наполнив чайник водой из бочонка, она повесила его над огнем, прислушиваясь к шороху одежды за спиной. К тому времени как она выпрямилась и отряхнула руки, к ней присоединились мужчины.

В чистой и сухой одежде Маккензи выглядел значительно лучше. Он также надел на себя теплый плащ своего брата. Правда, на ногах его были только толстые шерстяные носки — насквозь промокшие сапоги сушились у огня.

— Оказывается ты более умелая хозяйка, чем можно было бы ожидать от дочери герцога.

— Не забудь, что я также и дочь солдата, а потому бывала частой гостьей у солдатских лагерных костров, где училась таким вещам, которые наверняка шокировали бы генерала.

Вода закипела, и Кири, обварив глиняный чайник, чтобы согреть его, положила в него чайные листья и залила кипящей водой.

— Я уверена, что моя мать знала об этом, но она женщина практичная и считает, что все, чему бы ни научился человек, ему пригодится.

— Совершенно с этим согласен, — заметил Маккензи. — Уилл, ты артиллерист. Скажи, можно ли взорвать что-нибудь вроде матраса так, чтобы никто ничего не заметил до момента взрыва?

Уилл нашел еще один грубо сколоченный стул и придвинул его поближе к огню. Теперь они все, сидя, пили чай, который Кири разлила по кружкам.

— Бомба сама по себе — вещь нехитрая. Любого рода тяжелый артиллерийский снаряд вроде чугунной морской мины или даже глиняный горшок могут быть использованы для этой цели, если их начинить порохом. Можно добавить туда острые металлические предметы, если желательно разорвать людей в клочья. Самое трудное в этом — воспламенить огнепроводный шнур так, чтобы никто не заметил.

Кири резко втянула воздух сквозь стиснутые зубы:

— Матрас… Так выдумаете, что бомба может быть подложена в мешок с шерстью, в эту большую красную оттоманку, которая стоит пониже королевского трона в палате лордов? Я видела ее, когда Адам показывал нам Вестминстерский дворец.

— Мешок с шерстью довольно вместителен, в него можно заложить несколько бомб, — сказал Уилл. — Принцесса Шарлотта предполагает присутствовать на церемонии открытия сессии, и ее, вероятнее всего, посадят прямо на мешок с шерстью. Но заговорщикам было бы трудно взорвать бомбу в помещении, где соберется множество людей, которые непременно заметят горящий огнепроводный шнур.

— У меня было предостаточно времени, чтобы подумать обо всем этом, — мрачно произнес Маккензи. — Шнур можно спрятать, просверлив дырку в полу под мешком с шерстью. Что там находится прямо под ним, в подвале? Кладовые или что-нибудь в этом роде?

— Больше, наверное, ничего, — сказал Уилл. — Но с тех самых пор, как был раскрыт Пороховой заговор[2], дворцовая страна тщательно обыскивает подвалы перед каждым открытием сессии. Разве могут они не заметить огнепроводный шнур?

— Во время Порохового заговора использовались три дюжины бочек с порохом, — сказал Маккензи. — На сей раз все гораздо проще. Приходишь ночью, отодвигаешь мешок с шерстью и просверливаешь дырку в подвал, укрепляешь бомбу, продеваешь длинный огнепроводный шнур сквозь отверстие и возвращаешь мешок на место. Затем спускаешься в подвал и прикрепляешь шнур к грязной старой балке. Кто его заметит?

Уилл, потрясенный, молчал.

— Потом ждешь, пока палата наполнится людьми, поджигаешь из подвала огнепроводный шнур и удираешь, пока никто не понял, что произошло.

— И никто не почувствует запаха горящего шнура? — удивилась Кири.

— Запах распространится в основном по подвалу, — сказал Уилл. — За несколько секунд перед взрывом, возможно, почувствуется резкий запах, но при таком скоплении народа его едва ли заметят, а уж тем более не успеют принять какие-либо меры. Быстро очистить палату, набитую аристократами и политиками, не удастся.

— Взрывом одной бомбы, спрятанной под мешком с шерстью, были бы убиты принц-регент, принцесса Шарлотта, премьер-министр и большая часть министров, не говоря уже о половине пэров Англии, — заметил Маккензи.

— Включая Адама, — прошептала Кири. Она очень хотела бы защитить наследную принцессу, но брат был членом ее семьи.

— Герцоги сидят впереди. Если я буду присутствовать, то сяду несколько дальше, — сказал Уилл. — Но, думаю, заговорщикам будет трудно пронести бомбу в палату.

— Совсем не трудно, если главным заговорщиком является лорд, — сказал Маккензи, снова подставляя Кири кружку. — Пора мне, пожалуй, объяснить, в чем тут дело. Руперт Суиннертон и лорд Фендалл являются единоутробными братьями, а их мать была сестрой матери Жозефа Фуше.

Уилл тихонько присвистнул:

— Тогда это многое объясняет.

— Слава Богу, что мы сможем вовремя добраться до Лондона, арестовать заговорщиков и посадить их под замок до открытия сессии.

Кири закусила губу.

— Открытие сессии состоится завтра.

Маккензи поперхнулся чаем.

— Проклятие! В этой пещере я потерял счет времени. Необходимо немедленно возвращаться в Лондон!

— Расскажи нам все, что удалось узнать, пока мы допиваем чай, — сказал Уилл. — Потом мы доберемся до Дувра и наймем там самую быструю центовую карету, какую сможем найти. Основная церемония начнется около полудня, так что времени у нас будет достаточно.

— Но его нельзя тратить попусту, — мрачно заметил Маккензи. — Слушайте, что мне удалось