Мак усилием воли заставил свой взгляд вернуться к Кэсси, потому что у него появилась отвратительная привычка смотреть не отрываясь на Кири. Последние три ночи они провели вместе, и чем больше он был с ней, тем сильнее она его влекла.
— Это благодаря твоей иезуитской коре, — сказала Кэсси. — Мак, я принесла несколько писем, которые пришли на адрес твоего дома. Керкленд как раз собирался взять их, когда его скрутила лихорадка. Придя в себя, он прежде всего сказал, что тебе пришло письмо от твоего контрабандиста из Кента, которое ты обязательно должен прочитать. — Она достала пачку писем и передала ему.
Мак взял письма и начал их просматривать.
Он сразу же нашел нужное письмо, прочел его и сказал:
— Хаук, капитан контрабандистов, беспокоится о чем-то или о ком-то, прибывшем из Франции. Он хочет, чтобы я приехал в Кент и встретился с ним в их тайном логове завтра в полночь. Конкретно место встречи Хаук не называет: знает, что я пойму.
Кири наморщила лоб.
— Не странно ли, что он написал тебе? Он что, не знал о твоей смерти? — удивилась Кири.
— Сильно сомневаюсь, что он регулярно читает лондонские газеты, но даже если он прочел некролог, то наверняка решил, что «Маккензи» — мое вымышленное имя, тем более что оно шотландское, а я англичанин, — сказал Мак. — Контрабанда — его семейный бизнес, но он преданный своей стране англичанин. Если он узнал что-нибудь такое, о чем, по его мнению, следует сообщить властям, то я, вероятно, единственный знакомый ему человек, к которому он может обратиться.
— У контрабандистов, я думаю, должна существовать какая-то связь с заговорщиками. Об этом говорят и нож, который я выхватила у контрабандиста, и бумага, от которой пахнет одеколоном «Алехандро». Церемония открытия парламентской сессии совсем близко. Не мог бы ты съездить туда, поговорить с Хауком и побыстрее вернуться? — спросила Кири.
— Конечно, задерживаться там я не стану. Но здесь остаются Кармайкл и Керкленд. Они лучше меня сумеют организовать защиту членов королевской семьи. Ну а общение с контрабандистами и прочими темными элементами — это моя специальность.
— А если Керкленд еще не встанет с постели?
— Я вернусь вовремя, — сказал Мак, помедлив.
— Я должна поехать с тобой, — заявила Кири. — Ты говорил, что я могла бы попытаться опознать главаря похитителей.
Мак покачал головой:
— Обстоятельства изменились. На этот раз я еду, только чтобы встретиться с Хауком. Если я появлюсь не один, Хаук, возможно, не захочет разговаривать.
Она с озабоченным видом закусила губу.
— Мне кажется, тебе небезопасно ехать туда одному.
— Все, чем мы занимаемся, небезопасно, но я в течение нескольких лет вел дела с Хауком. Если он чем-то встревожен, мне нужно поговорить с ним.
Больше Кири не говорила на эту тему.
«Интересно, — подумал Мак, — ее дурные предчувствия объясняются тем, что мы стали любовниками?» Естественно, ему не хотелось оставлять ее одну, но он едет ненадолго. Нельзя пренебречь тем, что у Хаука, возможно, имеется полезная информация. Сейчас она так необходима.
В конце ноября на побережье Кента холодно и неприятно. И даже жутковато, хотя Мак не раз бывал здесь.
До Дувра он добрался почтовой каретой, меняя лошадей на каждой станции. Потом нанял в конюшне выносливую лошадь, на которой проскакал последние несколько миль до пещеры контрабандистов.
Несмотря на хорошую скорость, он опаздывал. В новолуние ночи бывают особенно темными. Радуясь тому, что захватил с собой фонарь, Мак спустился по каменистой тропинке к пещере.
Приближаясь ко входу, он с облегчением почувствовал запах костра. Хаук, наверное, все еще ждет его. Он вошел, высоко подняв фонарь, настороженный, но не теряющий надежды, что не зря проделал эту дальнюю дорогу.
— Хаук?
— A-а, вот и вы! А я уж начал тревожиться.
Но голос принадлежал не Хауку. Это был Говард, тот самый злобный контрабандист, который домогался Кири. Мак сразу же попытался ретироваться, но путь к отступлению ему отрезали двое контрабандистов, которые прятались у входа.
Они набросились на него с дубинками. Мака так ударили по голове, что он упал и на короткое время потерял сознание.
Когда он упал, Говард рявкнул:
— Смотрите не убейте его! За живого заплатят дороже!
К тому времени как Мак пришел в себя, его раздели и опустошили карманы. Затем отволокли в другой конец пещеры и приковали к стене, причем не ржавыми, а блестящими новенькими наручниками, похоже, специально для него приготовленными.
После этого Говард подошел и остановился перед Маком. Он держался в пределах недосягаемости для пинка ногой, но на всякий случай в его руке был еще и дробовик со взведенным курком.
— Значит, шикарный Лондонский джентльмен был так глуп, что принял мой почерк за почерк Хаука? Может, мне стать фальшивомонетчиком?
Злясь на себя за то, что попался в ловушку, Мак холодно сказал:
— Ты потратил много сил, чтобы заманить меня сюда, Говард. Не проще ли было бы дождаться, пока я сам приеду за товаром?
— Нам предложили хорошую цену за то, чтобы поймать тебя сейчас. К тому же Хаук в это время здесь не бывает и не испортит нам удовольствие. — Он прищурился. — Скажи-ка мне, та шлюха, которую ты у меня украл, действительно оказалась хороша, как мне показалось?
Сдержав гнев, Мак сказал:
— Брось говорить ерунду, Говард. Скажи-ка лучше, кто заплатил тебе за то, чтобы ты заманил меня сюда?
Говард помедлил, но все-таки ответил:
— Твой старый армейский приятель по имени Суиннертон. Теперь я отправлю ему в Лондон записку, чтобы он приехал сюда. Он сказал, что разберется с тобой, а потом убьет. Надеюсь, он поручит это дельце мне. Так сказать, дополнение к тому, что он обещал заплатить за твою поимку.
Говард продолжал насмехаться над ним, но Мак уже не слушал его.
Руперт Суиннертон. Тогда в «Капитанском клубе» он, видимо, узнал Мака, несмотря на измененную внешность. Возможно, он тоже участвовал в заговоре. Может быть, даже был его мозговым центром. Хотя едва ли. Руперт не был стратегом. Но он был упорным и закаленными боях воином и вполне мог стать лидером тех, кто пытался похитить принцессу в «Деймиене».
Потребуется два дня, чтобы записка попала в Лондон и Суиннертон добрался до Кента. Вполне возможно, он хочет узнать, много ли известно правительству о заговоре. У него еще останется время, чтобы вернуться в Лондон до открытия парламентской сессии.
Мак исподтишка проверил прочность своих наручников. Если бы у него были инструменты! А теперь оставалось надеяться лишь на то, что ситуация изменится. Сделав глубокий вдох, он поудобнее уселся у стены.
Глава 37
Маккензи попал в беду. Кири нутром чуяла это. Прошло более двух дней. За это время он вполне мог добраться до побережья и возвратиться. Едва ли его разговор с капитаном контрабандистов был слишком долгим.
