Маккензи выругался себе под нос.
— Может быть, у него приступ болотной лихорадки?
— Наверное, — сказал Кармайкл. — Причем очень сильный.
— За доктором послали? — спросил Маккензи.
— Надеюсь, что послали. — Кармайкл налил себе в кружку чая, добавив внушительное количество сахара. — Я его еще не видел. Решил сначала заехать сюда и сообщить об этом вам всем.
— Я поеду с тобой, Роб. Судя по всему, Керкленду потребуется сиделка, причем надежная, если он будет разговаривать в бреду.
— Болотная лихорадка? Это малярия, не так ли? — спросила Кири, удивляясь, что какая-то болезнь могла свалить с ног неутомимого Керкленда. — Интересно, здешние врачи пользуются иезуитской корой для ее лечения?
— Понятия не имею, — сказал Кармайкл. — А что это такое?
— Это кора хинного дерева, которое растет в Южной Америке. Иезуиты узнали от коренных жителей, что ее применяют для лечения лихорадки. В Индии встречается много разновидностей лихорадки, поэтому у моих родителей всегда имеется запас коры под рукой. Я знаю аптеку, — продолжала Кири, — в которой продают иезуитскую кору. Я куплю ее и привезу Керкленду.
— Я бы тоже хотел поехать, — огорченно вздохнув, сказал Маккензи. — Но поскольку я мертв, то никак не могу показаться в таком месте, где меня хорошо знают.
— Тебе уже недолго оставаться мертвым, — усмехнулся Кармайкл. — После открытия парламентской сессии будет ясно, выиграли мы или проиграли. Но в любом случае ты сможешь вернуться к жизни.
— Как ты это сделаешь, Маккензи? — спросила Кири. — Просто появишься и скажешь, что притворился мертвым, потому что помогал правительству разыскивать шпионов?
— Да ни за что! — воскликнул он. — Я возвращусь из больницы Святого Варфоломея, куда попал, раненный в голову во время преследования воров, удиравших из «Деймиена», потерял память и в течение нескольких недель даже не знал, кто я такой, — объяснил он. — Все подумают, что кого-то другого ошибочно опознали как меня, и мое возвращение к жизни будет встречено криками радости со всех сторон. Люди валом повалят в «Деймиен», чтобы своими глазами убедиться в свершившемся чуде, и наши дела пойдут в гору.
Кири рассмеялась.
— А как быть с тем, что Керкленд обнаружил твое кольцо на пальце убитого человека?
— Он, должно быть, украл его с моей руки, — ответил Маккензи. — Керкленд будет утверждать, что именно сочетание обнаруженного кольца и его потрясение и привело к ошибке в опознании.
Кармайкл был заинтригован:
— А я могу сказать, что не был убежден в твоей смерти и провел собственное небольшое расследование.
— Отлично! Ты можешь отыскать меня в больнице Святого Варфоломея. С травмой головы я мог бы находиться там несколько месяцев. — Он улыбнулся Кири, и она растаяла от его улыбки. Ну почему по сравнению с ним любой мужчина кажется скучным занудой?
— Все это очень интересно, — вмешалась в разговор Кэсси, — но нам нужно пошевеливаться, если мы хотим, чтобы Керкленд был с нами ко времени великой сенсации.
Все принялись разыскивать свои плащи и шляпы. Кири надеялась, что у аптекаря, услугами которого пользовались ее родители, найдется кора хинного дерева. Малярия — серьезное заболевание, оно может привести к летальному исходу.
В бесконечных ночных кошмарах он, преследуя убийц, то полз сквозь обжигающе горячие пески, то скользил по льду. Он пытался остановить убийц, но не мог и приходил в отчаяние от своей беспомощности.
Сознание возвращалось к Керкленду медленно. Первое, что он увидел, был потолок. Ничего особенного в нем не было — потолок как потолок. Потом ему вздумалось повернуть голову. Сделать это оказалось чертовски трудно.
Он поморгал глазами, пытаясь сфокусировать зрение на окружающей обстановке, и понял, что находится в доме Маккензи. В гостевой комнате, где он несколько раз останавливался прежде. Но почему?
— Так, значит, вы решили присоединиться к живым, — услышал он. Прохладная рука опустилась на его лоб. — Жар наконец прекратился. Если вы голодный и если попросите как следует, то я, возможно, найду для вас немного куриного бульона.
— Кэсси? — Он взглянул на нее. Под глазами у нее были темные круги. Он смутно припомнил, как метался в постели, как его заставляли пить горький чай, как сбрасывал одеяла, когда начинался жар. — Сколько времени я находился без сознания?
— Три дня. Приступ болотной лихорадки. Очевидна, вы пришли поздно ночью в дом Маккензи, и у вас начался приступ. Его слуги нашли вас здесь в бессознательном состоянии только на следующее утро.
— Три дня! — Он попробовал сесть, но ничего не получилось.
— Веди себя как следует, Джеймс, — строго сказала она. — Ты чуть было не отправился к праотцам, потому что очень плохо заботишься о себе. Ты не встанешь с этой постели, пока не восстановятся силы.
Он даже не подозревал, что она знает его имя.
— Буду вести себя хорошо, — послушно согласился он.
Она усмехнулась:
— Это только потому, что ты слишком слаб и не сможешь далеко уйти.
— Это ты все время поглаживала мой пылающий лоб?
— Мы делали это по очереди с твоим слугой, и Кири приходила несколько раз. Кстати, она принесла иезуитскую кору, без нее тебя, возможно, до сих пор трепала бы лихорадка. А самое главное, нам всем можно доверить твои секреты, Некоторые из них весьма интересны, Керкленд.
Он застонал, не зная, что именно рассказал в бреду.
— Ты, конечно, будешь хранить тайну в обмен на ежегодную ренту, которая обеспечит тебе безбедное существование на всю оставшуюся жизнь. — Он тут же пожалел, что сказал это: всякий раз, отправляясь во Францию, она не была уверена, что вернется.
Но Кэсси лишь улыбнулась.
Слишком утомленный, чтобы продолжать дружеское подтрунивание, он спросил:
— А как насчет заговора? И открытия сессии парламента?
— Пока никаких убийств, — сказала она успокаивающим тоном. — И даже никаких попыток: Роб Кармайкл регулярно координирует информацию из твоего кабинета. Может быть, эти злодеи отказались от своей затеи?
— Нет. — Керкленд был в этом уверен. Ему подсказывало это шестое чувство, которое развилось у него за долгие годы работы, — Дамоклов меч все еще висит и ждет своего часа.
— Именно этого я и боюсь, — сказала Кэсси, у которой тоже была отлично развита интуиция. — Это как моток пряжи. Пока не найдешь конец, моток не размотаешь.
Он закрыл глаза, понимая, что она права. Какая-то мысль копошилась на задворках сознания и не давала ему покоя. В ту ночь, когда он пришел сюда, до того, как его свалила с ног лихорадка… Он принялся копаться в своей памяти: письма для Маккензи… Он просматривал их в его кабинете… Одно привлекло внимание. От контрабандиста в Кенте… Судя по всему, что-то серьезное.
— Я возьму почту и сегодня же отнесу ее Маку, — сказала Кэсси и улыбнулась: — Будь он жив, он был бы уже здесь. А ты теперь отдыхай.
Кэсси в тот вечер пришла усталая, но спокойная.
— Керкленду лучше? — спросил Мак.
— Его уже не лихорадит, и сознание к нему вернулось, но он слаб, словно новорожденный котенок.
— После лихорадки так и бывает, — заметила Кири, — но по крайней мере самое страшное позади.
