— Нет, он мой папа.
Великанша, которая высматривала что-то в окне, резко повернулась к Тоне.
— Ничего себе, — пробормотала она.
И тут гроза Глиммердала в очередной раз доказала, что она любит гостей больше, чем обычные люди.
— Хотите кофе? — спросила она, подумав, что пусть кофейник послужит им еще разок, прежде чем она сотрет его в порошок.
Великанша не хочет кофе.
— А что ты здесь делаешь? — спрашивает она вместо кофе.
— Что я здесь делаю? — изумленно переспрашивает Тоня. — Гунду кормлю.
— Ты знакома с Гунвальдом? — строго спрашивает дама.
Тоня объясняет, что Гунвальд ей сосед, крестный и лучший друг.
— Понятно, — отвечает дама и меряет Тоню взглядом с макушки до пят.
Почти всегда отпускники, встретив Тоню, долго ее рассматривают: грива на голове, веснушки на лице, небрежная одежда и, наконец, ноги, одна из которых смотрит прямо, а вторая чуть косолапит. Но такому тщательному осмотру Тоня еще не подвергалась.
— Теперь тебе пора домой, я думаю, — говорит великанша. — Кошку я буду кормить сама.
— Не-е-ет!
Тоня ударила себя в грудь, но великанша лишь криво улыбнулась.
— Будет по-моему, — сказала она и кивнула в сторону флагштока и привязанной к нему собаки.
Тоня сглотнула и забрала с табуретки свою кепку.
— Я еще вернусь, — пообещала она спокойно — насколько хватило сил.
Иногда довольно противно быть ребенком. Просто Тоня этого раньше не чувствовала. В Глиммердале с ней обычно обращаются как со взрослой. Ее мнение учитывают, и у людей нет от нее тайн, о которых ей не положено знать. Так Тоня думала, во всяком случае.
Но в тот день мир перевернулся с ног на голову. Тоня вдруг узнала нечто такое, что знали все кругом, но держали от нее в секрете. Лучший друг Тони, ее родные папа и мама, ее собственные бабушка и дедушка, уж не считая остальных, — никто не удосужился рассказать ей это. Салли — и та была в курсе. Но даже Салли, которая пробалтывается обо всем в три секунды, не выдала Тоне этой большой и важной тайны.
И вот как Тоня обо всем узнала.
Чинно спустившись с крыльца и обойдя как можно дальше собаку, Тоня Глиммердал припустила бегом с такой скоростью, с какой она никогда еще не бегала, и домчалась до моста в тот самый момент, когда папа с Салли заруливали к ней на двор.
— Папа, там одна тетка заняла дом Гунвальда и не уходит! И у нее собака, и она…
Папа как раз помогал Салли выйти из машины.
— Что ты сказала? — спросила она взволнованно и сжала папин локоть так, что он скривился от боли.
И запыхавшаяся Тоня стала рассказывать про даму огромного роста с нечесаными волосами и черными глазами, а папа тем временем поднимал по ступенькам Салли и ее сумки.
— Папа, и она знает тебя! — выкрикнула Тоня напоследок.
— Правда? — удивился папа и посмотрел на дорогу к хутору Гунвальда.
Он стоял, смотрел и задумчиво дергал себя за бороду, но вдруг резко перестал. И впервые в жизни Тоня стала свидетелем того, как папа на короткое время утратил свою всегдашнюю невозмутимость.
— Это же никак не может быть Хейди? — спросил он Салли.
— Хейди? — воскликнула Салли недоверчиво.
Тоня оцепенела, превратившись в живой вопросительный знак, а Салли накинулась на свою авоську, перерывая ее содержимое в поисках пузырька с новым лекарством.
— Хейди? — приговаривала она. — Неужели Хейди? Через столько лет? Великий боже!
— Хейди? — переспросила Тоня. — Как в книжке?
Внезапно папа засуетился и заторопился, Тоня никогда не видела его таким спешащим. Ей пришлось семенить вприпрыжку всю дорогу вверх по горке-к-Гунвальду, чтобы не отстать от папы.
— Па-па!
Но во дворе перед домом Тоня все-таки отстала, потому что папа пошел напрямик, а Тоне еще надо было обойти эту злосчастную собаку, которая так и торчала у флагштока и скалилась оттуда.
К тому времени, когда она поднялась на крыльцо, папа уже успел постучать в дверь, а великанская тетка — открыть ее. Они долго молчали, глядя друг на друга. Потом папа прокашлялся.
— Ну ты и вымахала, — сказал он.
Великанша забылась, и лицо ее расплылось в улыбке. Но спустя секунду улыбка стерлась.
— Папа? — окликнула его Тоня из-за спины.
Она ничегошеньки не понимает. Папа взял ее за плечи и поставил перед собой.
— Вы, как я понял, уже успели повстречаться. Это Тоня, моя дочь, — гордо представил он.
А потом кивнул на великаншу в дверях.
— Тоня, а это Хейди…
Папа легонько сжал ей затылок — и закончил:
— …дочка Гунвальда.
Что? Нет!!! Тоня переводит взгляд с папы на тетку в дверях и обратно. За их спинами лает собака.
— У Гунвальда нет дочки.
В голосе Тони нет ни тени сомнения, хотя она и видит, что эта Хейди словно появилась на свет из носища Гунвальда.
— Нет у него никакой дочки, — снова повторила она.
Хейди холодно взглянула на Тоню.
— Верно, нет, — буркнула.
Потом кивнула папе.
— Рада видеть тебя в добром здравии, Сигурд, — сказала она. — Но я сама тут разберусь.
И хлопнула дверью.
Нелегко далась папе обратная дорога. Пока они спустились вниз по горке-к-Гунвальду, сели в машину и доехали домой, Тоня рассвирепела по-настоящему. Что это за выдумки такие?
— В юности, — осторожно начал папа издалека, — у Гунвальда несколько месяцев был роман с немецкой девушкой. Они встретились на каком-то конкурсе скрипачей в Германии.
— С Анной Циммерман? — уточнила Тоня.
Папа удивился.
— Да, с Анной Циммерман. Но довольно быстро всё между ними кончилось, как я слышал. Через несколько месяцев Анна Циммерман исчезла и появилась в Глиммердале только четыре года спустя. Она приехала с четырехлетней девочкой по имени Хейди.
