они не руководили, а консультировали. Едва ли в ком-то из этих стареющих кабинетных работников перед заходом солнца вдруг пробудится жажда деятельности, запоздало вспыхнет созидающий огонь. Если не привлечь свежие и задорные силы со стороны, компанию может основательно затянуть в трясину. Сверхцентрализация ведет к катастрофе; но платить по счетам придется все равно, и рано или поздно час расплаты наступит.

Пока тяга к сверхцентрализации живет и здравствует, но кое-где она уже сталкивается с противодействием. В крупнейших американских промышленных группировках некоторые подразделения имеют право действовать на свой страх и риск — во всем, кроме разработки генеральной линии и финансовой политики; что ж, есть смысл взять эти примеры за образец. С другой стороны, наивно полагать, что некое правило позволит всегда определить золотую середину между избыточным и недостаточным контролем. Джон Стюарт Милл проводил в жизнь такую идею: информация должна быть централизованной, а власть — рассредоточенной. В разумных пределах это правило полезно, но увы! — его нельзя считать формулой для любой организации в любой период ее истории. Положение постоянно меняется, и наше выживание зависит от скорости, с какой мы перераспределяем силы и проводим реорганизацию. Если и выводить общий принцип, я бы сформулировал его так: централизация нужнее, когда готовишь наступление, а если ждешь атаки противника, власть лучше рассредоточить.

Многонациональное государство — такая политическая единица выковалась за долгие века европейской экспансии. Произошло это главным образом из-за войн. Франция объединилась, потому что боялась Англии, Испания — потому что боялась Ислама, Великобритания — Испании, а Германия — Франции. Во времена агрессивных войн государство проявило себя крупнейшей единицей, которая не распадалась из-за различия региональных интересов. Для эффективного управления такое государство зачастую было слишком велико, а для экономики, наоборот, требовались масштабы покрупнее. Сейчас Европа снова защищается от Азии, и распространенное мнение таково: нужна какая-то реорганизация. Движение к объединению Европы — взять к примеру Европейское экономическое сообщество — это предвестник возникновения новой Римской империи со всеми преимуществами, какие несет такое объединение — целый континент! — в смысле обороны, свободной торговли и внутреннего спокойствия. Но при этом провинции логично требуют автономии. Ибо меньшие политические подразделения (Бавария, Нормандия, Шотландия) так или иначе принесли в жертву идее прочного государства свою национальную гордость. Они отдали независимость, но обезопасили свои границы и, более того, получили свой кусок от общегосударственного пирога. В пору расцвета Британской империи кусок этот был столь внушителен, что шотландцы были не прочь (в тот момент) считать себя британцами. Они гордились принадлежностью к империи, которой тогда было чем похвастать, как в свое время Испании, Австрии, Франции и Германии. Во второй половине двадцатого века многонациональному государству — увы! — почти нечего предложить своим провинциям за их лояльность. Их никто не защитит, если они не входят в альянс более крупный, не приходится рассчитывать и на трофеи. Конечно, кое в чем такое государство полезно и сейчас, но во многом стало обузой — оно тормозит торговлю на густо разветвленных внутренних границах, тратит впустую кучу времени из-за сверхцентрализованного управления. Некоторые государства действуют весьма эффективно — Финляндия, Дания или Швеция, но ведь они и сами размером с провинцию, а населяют их от четырех до семи миллионов человек. Если население превышает десять миллионов, совершенно ясно, что нужна децентрализация, как в Голландии, где у каждой провинции свой губернатор, или как в США. На этом фоне разворачиваются движения в Шотландии и Уэльсе, от которых так просто не отмахнешься. Мы начали понимать, что многонациональное государство с населением в тридцать-пятьдесят миллионов человек безнадежно «не тянет», оно сводит на нет культуру провинций и стрижет под одну унылую гребенку всю общественную жизнь. Для надежного управления нам нужно правительство доступное, экономное, обслуживающее зону, которая объединена общей культурой и в разумных пределах невелика.

Итак, следствие объединения в Европе — новое стремление провинций к автономии. Оно влечет за собой два колоссальных преимущества чисто практического свойства. Во-первых, набившие оскомину споры насчет социализма можно перенести на уровень провинций. Все отрасли промышленности можно национализировать в одном районе, а в другом все их отдать частным предпринимателям. Исчезнет надобность обсуждать проблемы здравоохранения и жилищного строительства в Париже или Риме; зато в этих городах высвободится время на то, чтобы решать проблемы действительно национального или интернационального свойства. Наша же нынешняя политика такова: убить всякую инициативу на периферии и не оставить времени для серьезных дел в центре. Парламент в Эдинбурге — по типу североирландского — позволит в конечном итоге повернуть этот курс на сто восемьдесят градусов, и требование шотландцев создать его вполне справедливо. Между прочим, мы забываем: если уступить требованиям шотландцев и предоставить им автономию, это наверняка ослабит напряжение в Вестминстере. Все, что будет сделано для Шотландии, в равной степени пойдет на пользу и Англии, и всем Британским островам. Возможно, к Англии присоединится и Ирландия, возникнет федерация более свободного типа; такой шаг принес бы колоссальную пользу этим двум народам, чьи отношения косы и камня позволили им достичь выдающихся успехов в искусстве руководить, в литературе и умении мыслить.

Со скрипом, но дело сдвинулось с места — наши политики начали понимать, что от децентрализации никуда не деться. Но какова их реакция? Они ведут разговор о создании в Англии дюжины органов административной власти, чтобы каждый такой орган координировал экономическую деятельность советов графств и графств-городов в данном районе. Возникнет эдакий бюрократический запор, и сразу напрашиваются три возражения. Во-первых, такие регионы по размеру будут не то, что, скажем, Дания или Шотландия. Во-вторых, они никогда не были автономными, не имели своей программы — еще минус. В- третьих, они совсем застопорят и без того хилое движение, возведя еще один бюрократический заслон между гражданами и законодательными властями. В чем функции провинциального парламента? В том, чтобы, как в Белфасте, целиком и полностью заменить центральный парламент в делах, не имеющих отношения к другим регионам. Строительство тоннеля под Ла-Маншем проблема международная, и вполне понятно, что обсуждают ее и в Париже, и в Вестминстере. Организация единых средних школ (и их последующая отмена) это вопрос местного значения, и решать его в Кардиффе или Эдинбурге. Но даже в бедламе никто не додумался предложить систему, по которой политика в области образования, согласованная в Эдинбурге, потом снова обсуждалась в Лондоне. Даже людям со средними умственными способностями должно быть ясно — на этом пути можно окончательно свихнуться. Наш административный аппарат и так раздут сверх всякой меры. Еще больше усложнить его — причем не бесплатно — будет равносильно самоубийству.

Если говорить о децентрализации серьезно, вне сомнения, надо начинать с единиц, уже существующих. Шотландия и Уэльс — это исторические территории, сопоставимые по размеру с Австрией и Швейцарией, потенциал у этих провинций не меньше, чем у Дании и Норвегии. Если признать их автономию, придется выделить в Англии регионы, примерно соответствующие Шотландии и Уэльсу по размеру и по уровню местного патриотизма. Любой здравомыслящий человек, прежде чем отважиться на такое дробление, самым тщательным образом изучит нужды, пристрастия и традиции каждого региона. Мы видели колониальные «федерации» в Юго-Восточной Азии, Африке и Вест-Индии, созданные для удобства управления, но без учета подлинных интересов населения; и все они благополучно распались, едва были созданы. Мы должны четко уяснить себе, даже если и упускали это из виду в прошлом: при создании таких групп надо учитывать реальные условия, а не только директивы свыше. Итак, к вопросу о районировании надо подходить с большой осторожностью. Возможно, первые предложения ни к чему не приведут. Тогда для начала выдвинем такую идею: поделить Англию на шесть крупных территорий, каждая с населением от пяти до семи миллионов. Чем не идея? Дальше, отстаиваем следующую посылку: границы между этими территориями должны соответствовать определенным реальностям — историческим и современным. Если взять за основу эти принципы, задача (по крайней мере поначалу) будет не такой уж невыполнимой.

В первом приближении Англию можно поделить вот на какие княжества: Малая Англия,