поэтому казалась угрюмой.

Мариан, помимо службы, поддерживал порядок во дворе и ухаживал за лошадью.

Каждый знал свои обязанности и занимался своим делом. Большая, просторная кухня была обставлена скромно. В комнатах, за исключением спальни хозяев, тоже стояла простая мебель. Но обстановка спальни соответствовала лучшим образцам междувоенного двадцатилетия. Полированная мебель. На составленных кроватях атласное покрывало. Множество вышитых ковриков и салфеток, статуэток, хрусталя. Над кроватью, на фоне яркого ковра, большой образ в золоченой раме – богоматерь с младенцем.

– Спальню обставляла моя мама, – не без гордости заявила Камила, показывая мне это святилище.

Время шло, работа на стройке продвигалась успешно. Роман по-прежнему проводил у нас воскресные дни. Иногда он заезжал и на неделе, но тогда мы общались мало, нас целиком поглощала работа.

Я и самой себе не признавалась, что с нетерпением жду его приезда. Со стороны могло даже показаться, что общество Романа мне неприятно – при нем я становилась скованной и молчаливой.

Прошел месяц. Я решила съездить во Вроцлав. Нужно и дома побывать и рассеяться немного.

– А может, и ты выберешься со мной?

Камила даже подпрыгнула от радости:

– Милая ты моя! В город! Хоть сейчас.

Мы решили поехать на пятницу и субботу.

– Знаешь, давай вернемся на мотоцикле? Он здесь пригодится и в Болеславец ездить, и для прогулок по окрестностям.

Мариан, молча прислушивавшийся к разговору, вдруг решительно заявил:

– Никуда ты, Камила, не поедешь.

Камила расплакалась.

– Да, я знаю, – говорила она сквозь слезы, – ты бы рад ни на шаг меня не отпускать. А мне надоело, надоело!

– Не морочь голову.

Камила сразу вытерла слезы.

– Ах так! А я вот возьму и поеду. Тебя не спрошу. Поеду, и все!

– Но зачем тебе ехать? И где ты будешь ночевать? – Мариан постепенно сдавал позиции.

– Зачем? Да просто так. А ночевать буду, разумеется, у Катажины. Не беспокойся, не пропаду. А уж когда вернусь, – голос Камилы сразу повеселел, – буду такая хорошая, что ты меня и не узнаешь. Ведь надо же и мне развлечься когда-нибудь.

Мне было неприятно, что я стала невольной виновницей размолвки, и больше о поездке не заикалась. Но в пятницу, когда я собиралась у себя в комнате, туда прибежала Камила, уже одетая в дорогу.

– Что ты копаешься? Пошли скорее, а то прозеваем автобус в Болеславце!

На лице у нее еще видны были следы слез, но она вся сияла от счастья. По дороге в Болеславец она всем встречным сообщала:

– Вы знаете? Я еду во Вроцлав.

Мариан молчал. У автобусной станции ждал Сковронский. Протянув нам билеты, он холодно попрощался.

Я растерялась. Ведь в лесничестве Роман был всегда весел и разговорчив. Мы сели в автобус. Камила махала Мариану платочком, а я старалась не смотреть в окошко.

Два дня во Вроцлаве пролетели быстро. Я зашла по делам в трест, побывала в парикмахерской. Все остальное время мы бегали по магазинам.

Вернуться решили в воскресенье. Камила боялась, как бы Мариан не напился с горя.

Нашу квартиру охраняла мамина знакомая, которую я видела не более двух раз в жизни. Пани Дзюня, разумеется, уехала в Валим, мама еще не возвращалась из Криницы.

– Сюда заходил какой-то молодой человек, назвался вашим родственником. В квартиру я его не впустила, потому что мама никого не велела пускать, но он одолжил у меня двести злотых на билет в Ченстохов – сказал, не на что ехать обратно. Надеюсь, ваша мама не рассердится? Вы не знаете, кто это был?

– Знаю. Мама вернет вам эти деньги. Но если он появится снова, не давайте ему ни гроша.

Мы с Камилой сложили наши покупки в два рюкзака. Их одолжила нам мать Збышека с просьбой поскорее прислать обратно. Збышек собирался в туристское путешествие, и они могли ему понадобиться.

Погода была прекрасная. Две молодые женщины на мотоцикле вызывали такой интерес на шоссе, что мы с облегчением вздохнули, свернув на пустую автостраду.

Камилу всю дорогу волновало только одно: что скажет муж? Но Мариан, увидев нас, просиял, и все ее опасения мгновенно рассеялись.

– Я говорил Роману, что к обеду вы приедете, а он надо мной смеялся.

Сковронский был на прогулке. В моей комнате наверху стоял знакомый запах смолы. Я с радостью вынимала вещи из рюкзака. Здесь я чувствовала себя дома.

Спускаясь вниз, я еще на лестнице услышала: