но под защитой такого воинства все же легче. Оказалось, что на расшивах князя нет, он шел берегом с конными. Но бояться было некогда, пока разобрали все, что привезли на расшивах, разместили по домам пеших, чтоб не сидели у костров, пока всех порасспросили… Хотя новгородцы знали только одно: идут свеи большим числом, новгородский князь ведет свою дружину на них спешно. Что будет дальше, куда ведет? Об этом не ведали.
Нашлись те, кто засомневался, почему князь не отправился прямым путем туда, где стоят свеи. Ему тут же возразил более сообразительный:
– А ежели бы они оттуда уже ушли, пока князь дойдет? Чего же за ними до самого Новгорода гоняться? Не-ет, прав князь, хотя и молод, а хитер, надо сначала в Ладоге заслон поставить, а уж потом о бое думать.
Конные прибыли через день, оставалось только подивиться их быстрому ходу.
Князя уже встречал новый ижорец, присланный Пельгусием. Умный старейшина отправил на всякий случай гонца и в Новгород, и в Ладогу, понимая, что князь может двинуться туда. Гонец принес хорошие вести – свеи все ждали погоды и попутного ветра. Александр поинтересовался у гонца:
– Как долго может такой, как сейчас, ветер держаться?
– Еще с неделю подует. А потом может либо стихнуть, либо вовсе смениться. Тогда под парусом пороги ловко пройти можно…
– А сейчас совсем нельзя?
– Можно, – вздохнул парень, – да только тяжело очень, они же груженые. По-над берегом можно и сейчас, да кто ж свеям объяснять станет, как это сделать?
Князь подумал, что очень хорошо, что никто не собирается этого делать, иначе встречать бы им свеев у самого Новгорода.
Решение князя было одно:
– Поспешим!
Он решил взять с собой из Ладоги еще полторы сотни воинов, какие годились больше для пешего боя, и уже на следующий день выступил со своим войском через лес к Неве. Новгородец Миша распоряжался пешей ратью, посаженной на расшивы, с толком, князь решил его особо приметить. Даст Бог, все обойдется, останется Миша жив-здоров, быть ему воеводой новгородским. Расшивы снова вырвались вперед, отправившись к острову Орешек, что на Неве, чтобы в случае необходимости заслонить путь свейским шнекам.
И снова дивились мудрости молодого князя бывалые воины – и об этом подумал. Верно, пока рать дойдет до берегов Невы, мало ли что может случиться, поднимется ветер попутный, и поплывут снова свейские ладьи. Маши потом руками вместо драки-то…
Ижорцы увидели новгородца почти сразу, как тот отошел от последней избы Ладоги. Двигался он споро, пожалуй, не предупреди Ипаш с вечера, могли бы и не догнать…
Голяк, получивший прозвище за почти полное отсутствие волос на голове еще смолоду, сначала шел без опаски. Он неплохо знал эти места, до своего появления в Новгороде много охотился здесь. Но ближе к Неве местность была менее знакомой, и Голяк стал осторожней. Сам хороший охотник, он все же проглядел, что за ним следят две пары внимательных глаз. До Ижоры оставалось совсем недалеко, когда под ногой Тукко неожиданно хрустнула ветка. Голяк резко обернулся, но ничего не увидел. Замер, прислушиваясь, долго стоял не дыша. Снова ничего. Ветка могла хрустнуть и под копытом животного, но Голяк уже нутром чуял опасность, потому стал втройне осторожным. И все же ижорцы шли за ним, не упуская из глаз. Они-то хорошо знали проходы по болоту, которое предстояло перейти, а вот незваный гость нет. Товарищ Тукко по дозору Рейно знаком показал ему, что пора гнать чужака на топь, мол, потом, если надо, вытащим. Это было верно, на болоте особо не спрячешься, увидит, что догоняют, сможет уйти, если, конечно, проходы знает. Если нет, то найдет свою погибель, но на такое надеяться не стоит.
Голяк был чуток, стоило шумнуть, как бросился прочь. Хорошо, что парни сделали это, когда незваный гость уже ступил в болото. Но новгородец быстро опомнился и схватился за лук. Тукко разозлился:
– Ты нас на нашей земле и бить собираешься!
Две стрелы, которые мгновенно выпустил Голяк в разные стороны по парням, показали, что встретился не простой охотник, а крепкий воин. В ответ ижорцы натянули свои луки, но бить стали не насмерть, хотелось поймать и потребовать ответ. Потому били по ногам. Стремясь уйти из-под обстрела, Голяк рванул почти напрямик к ближайшему островку, надеясь укрыться за небольшими деревцами и оттуда поразить противников. Тукко закричал вслед:
– Там топь!
Голяку бы прислушаться, ведь то, что издали выглядело островком, на самом деле было просто небольшими кочками, на каждую из которых наступать совсем не стоило, тем более на бегу. Уже осознав, что под ногами нет твердой земли и просто устойчивой кочки, Голяк еще раз рванулся, стремясь уцепиться хотя бы за березку, до которой было рукой подать. Даже дотянулся, но хилое деревце, едва державшееся корнями на небольшой кочке, не выдержало тяжести человека, обрушившейся на него в броске, подломилось, и новгородец полетел в болотную жижу. Уже осознав, что спасения нет, он все же хватался за тонкие ветки сломанной им березки, дико кричал, но трясина все быстрее поглощала его с каждым движением. Когда незваный гость погрузился уже по плечи, ижорцы вышли из леса. Завидев людей, новгородец снова забился, протягивая к ним руки. Рейно с презрением плюнул в его сторону:
– Как бьется! Даже если б хотели, не вытащим.
Они не стали смотреть, как голова Голяка будет скрываться в болотной жиже, повернулись и пошли прочь, не обращая внимания на его вопли. Пусть себе, не с добром пришел, по всему видно, чего его спасать?
И о нежданной встрече с чужаком тоже не сразу рассказали старейшине, да и забыли о ней, не до того. Только позже, когда наткнулись на краю болота на его брошенное оружие, вспомнили чужака недобрым словом. На оружии обнаружилась новгородская метка, говорящая, что лук принадлежит дружиннику боярина Колбы. Но и тогда жалеть о Голяке никто не стал, уже поняли, зачем тот шел к берегу Невы.
Новгородская дружина двигалась быстро, но осторожно, любой промах мог испортить все. Биргер считает, что князь ждет его в Новгороде или в лучшем случае в Ладоге, потому пока не очень осторожен, этим надо воспользоваться.
Потому, когда подошли поближе, князь распорядился встать и чуть подождать, но костров не разводить ни в коем случае и не шуметь. Мы пришли сюда за день, теперь можно и отдохнуть.
Из леса совершенно неожиданно появился человек. Даже опытный охранник Ерема головой мотнул, глазам своим не веря. Словно дерево или куст вдруг превратились в рослого парня. Тот прижал палец к губам и кивнул. Ерема в ответ тоже кивнул.
– Веди меня к князю. Я от Пельгусия.
Новгородец заторопился, все знали, что таких гонцов, когда бы ни появились, хоть среди ночи, к Александру Ярославичу доставлять, не медля ни минуты! Гонец явно торопился, но дыхание ровное, да и не бежал, видно, ноги не в росе – соображал Ерема, топая к княжьему месту. Князь Александр шатра не разбивал, только натягивали над головами рядно, чтоб сверху не капало, если дождь пойдет, и все. Поход – он и есть поход, и князь спал и ел как все остальные, себе лучшее не отбирал, себя не берег. И этим очень нравился воинству. Он и про полог ничего не говорил, сами так сделали, заботясь о молодом князе.
Александр, завидев приближающегося человека в сопровождении охранника, поднялся ему навстречу. Тот поясно поклонился, хотя был заметно старше самого князя.
– Я от Пельгусия, князь. Проведу вас тайными тропами.
Александр кивнул в ответ.
– Как там?
– Стоят пока.
– Расскажи, где стоят. Подробно, что за место. Можно ли подойти тайно, чтоб не заметили?
Посланник оглянулся вокруг:
– Подойти можно, если у тебя кони обучены не ржать, а воины не шуметь.
– Обучены, – гордо заявил князь. Ижорец с этим согласился, хотя и сам подошел тихо, но успел оценить то, как стоит новгородская рать. Если не знать, что они здесь, пока не подойдешь – не заметишь.
Князь с ижорцем долго сидели рядком и о чем-то говорили. Александр спрашивал, а пришедший
