обусловлено», я хочу сказать: все, что у тебя есть, пришло со стороны. Ты — просто место, где все собирается. Сам же ты пуст.

Дзэн хочет, чтобы ты подходил к жизни необусловленно. То есть ты должен жить без предубеждений, без отговорок, без ожиданий. Таким ты можешь быть, лишь находясь в центре своего существа.

Да, ты любишь, но твоя любовь обусловлена. Да, у тебя есть друзья, но и их дружба обусловлена. Лишь небольшая перемена в обстоятельствах — и любовники становятся врагами, а дружбе приходит конец.

Макиавелли в своей книге «Государь» очень тонко подметил одну вещь. Хотя это книга о дипломатии, а не о религии, в ней есть прозрения, которые помогут вам многое понять. Макиавелли пишет: «Король никогда не должен говорить своему другу то, чего он не мог бы сказать врагу. Ведь кто может знать: возможно, завтра твой друг станет твоим врагом, а твой враг завтра станет твоим другом». Макиавелли излагает основы дипломатии. Но разве вся наша жизнь не дипломатия? Мы стараемся говорить то, что нравится нашим собеседникам. Это и есть обусловленность. Мы должны говорить правду, не думая о том, понравится ли это кому-нибудь или нет.

Гурджиев учил своих учеников необусловленности. Он считал, что только так можно прийти к истине. Если задать условия, эти условия станут барьерами. А что такое религии, как не множество условий?

Медитируя, последователь Кришны стремится увидеть Кришну. Христианин стремится увидеть Христа. И каждый видит то, что обусловлено его воспитанием. Обусловленность верующих приводит к галлюцинациям. Верующие галлюцинируют и радуются тому, что якобы познали Бога.

Все ваши так называемые «святые» — просто психопаты. Они не понимают, что первое условие поиска истины — очистить ум от обусловленности. Ты должен войти в бытие абсолютно пустым. Пусть бытие говорит само. Не задавай ему вопросов.

В дзэн нет обусловленности, поэтому дзэн — высшая форма религиозности. Сравните-ка это со словами Христа: «Проси, и будет дано тебе». Только прислушайтесь: «Проси»! В просьбе содержится желание, ожидание, алчность. О чем ты можешь просить? Бытие не обязано исполнять твоих просьб.

Иисус продолжает: «Стучитесь, и отворятся вам двери». Неужели бытие закрыло двери и не отопрет их, пока ты не постучишь?

Истина в том, что у бытия нет дверей. Так куда же стучаться? Бытие совершенно открыто — это твои двери заперты. Ты должен стучаться в собственную дверь? А кто тебе ее отопрет?

И еще Иисус сказал: «Ищите, да обрящете». Если не вдумываться в смысл — великая поэзия. Но, подумав, ты понимаешь — эти красивые слова не могут быть фундаментом подлинно религиозного сознания.

Религиозное сознание выворачивает все наизнанку: ищи, и потеряешь; не ищи, и ты уже нашел. Стучи, и не достучишься — бытие не имеет дверей; все открыто. Проси — и будешь жить с иллюзиями. Их даст тебе не бытие, а твое собственное воображение.

Не ставь бытию никаких условий, не дави на него. Будь открыт и радуйся всему, что к тебе приходит. Если ты не ограничен условиями и условностями, бытие подарит тебе себя в таком избытке, что ты изумишься. Ты никогда не просил о тех богатствах, тех сокровищах, тех тайнах, которыми одаривает тебя бытие. Ты не искал, а истина уже здесь.

Ты и есть истина. Поэтому поиск бесполезен. Чем больше ты ищешь, тем дальше уходишь от истины. Итак, прекрати искать — желание найти истину ничем не лучше других желаний. Оставайся в собственном центре, будь открыт и доступен, не ограничивай себя никакими условиями — и ты найдешь то, что не поддается описанию.

Это предисловие поможет прояснить суть истории, принесенной Манишей.

Кингъю, увидев, что Риндзай входит в его монастырь, уселся в комнате, держа свою палку горизонтально. Риндзай три раза стукнул по его палке рукой, затем вошел в зал и уселся на первое место.

Конечно, первое место принадлежит Кингъю — ведь он учитель в этом монастыре. Гость ведет себя странно: он три раза ударяет рукой по палке мастера, а затем направляется в зал, где занимает его место.

Кингъю вошел вслед за ним и сказал: «При встрече гостя с хозяином каждый должен соблюдать привычные формальности. Откуда ты и почему ты так груб?»

Вот где проявляется разница между Риндзаем и Кингъю. Любой великий мастер не похож на всех остальных. У Кингъю было намного больше учеников, чем у Риндзая, — люди понимали его лучше. Он соблюдает формальности и ожидает что Риндзай…

Он говорит Риндзаю: «При встрече гостя с хозяином — он считает Риндзая гостем, а себя хозяином… собственно, формально так оно и есть, — каждый должен соблюдать привычные формальности».

Риндзай, великий мастер, не может с этим согласиться. Традиционные формальности? Тогда чему учит дзэн? Ведь дзэн — это бунт против всего формального. Все в нем спонтанно, все непривычно.

«Откуда ты и почему ты так груб?»

Но Риндзай вовсе не груб. Он может показаться грубым только со стороны. На самом деле он ясно выражает свою позицию. Стукнув по палке Кингъю три раза, он говорит: «Пойми, пришел великий мастер. Ты здесь учитель только формально».

Три раза стукнув по палке Кингъю, Риндзай показывает: «формально — хозяин ты; по существу — хозяин я. Ты — гость». То, что считается правильным на периферии, не всегда оказывается истинным, когда ты погружаешься в центр.

Риндзай говорит: «Учитель пришел к ученику». Он ясно показал это, постучав по палке Кингъю. «Пока я здесь, учитель — я». Нет, он не груб, он — прямолинеен. Это качество присуще подлинным мастерам.

Кингъю спрашивает его: «Откуда ты и почему ты так груб?» Он не может понять поведение гостя, хотя тут все понятно. Мастер трижды постучал по его палке и уселся на его место в зале собраний.

Риндзай говорит: «Ты — простой учитель. Ты — еще не мастер. Все твои знания заимствованы — они не основываются на экзистенциональном опыте».

«О чем это ты толкуешь, старый ошо?» Обратите внимание, Риндзай называет Кингъю ошо. Лишь одним этим словом он показывает: «Я не был груб; я просто объявил о своем прибытии».

«О чем это ты толкуешь, старый ошо?» Риндзай говорит: «Ты стар, и я уважаю тебя, но это вовсе не означает, что тебе известна истина. Ты честно старался, ты всю жизнь дисциплинировал себя, ты тренировал себя, но это вовсе не означает, что ты достиг цели».

«Я не груб, но истина должна быть сказана, даже если она кажется грубой. О чем это ты толкуешь, старый ошо?»

Обратившись к Кингъю как к «ошо», Риндзай поясняет свою позицию: «Я не груб, я не могу быть грубым по отношению к кому бы то ни было. Я сострадаю тебе и все-таки стукнул твою палку, показывая, что ты недостоин держать ее. Я хотел сказать, что твоя палка должна быть в моих руках, но ты не понял. Вот почему я вошел в зал собраний и сел там, где обычно сидишь ты.

Ты почувствовал себя оскорбленным, потому что я говорю: пришел настоящий мастер, а он — всегда хозяин, он — никогда не гость».

Не успел Кингъю открыть рот, чтобы дать ответ, как Риндзай ударил его. Риндзай не позволил ему говорить — здесь нет места разговорам, это — не диалог.

Запомни: не нужно думать о том, что сказать. Нужно присутствовать в ситуации. Кингъю хотел было открыть рот, он собирался что-то сказать. Но Риндзай ударил его: «Ничего не говори — только смотри! Не теряйся в объяснениях, старайся осознать ситуацию и смотри мне в глаза!»

Кингъю притворился, что падает, и Риндзай ударил его еще раз — в дзэн притворство неуместно. Либо ты падаешь, либо… Но не притворяйся — это не спектакль.

Кингъю притворился, что падает, и Риндзай ударил его еще раз. Этот удар Кингъю получает за притворство — не за притворное падение, нет! — за то, что вся его жизнь была притворством. Кингъю — не мастер, он притворялся мастером.