неминуемый провал Миши, он заранее наводил погоню на ложный след. Внешний вид кулака можно изменить за четверть часа. Могу продемонстрировать это на собственном примере.
– Тогда к средствам дезинформации можно отнести и книгу, – заметила Людочка.
– Не исключено… Хотя в этом случае Гладиатор не стал бы забирать её из ящика. Оставил бы оперативникам вместо наживки. Ведь задержание Миши, скорее всего, происходило у него на глазах.
– Книга, тем более редкая, опасный свидетель, – с глубокомысленным видом изрёк Кондаков. – Нередко она способна рассказать о своих бывших хозяевах гораздо больше, чем им это кажется. Забрав книгу, Гладиатор поступил правильно… Но нельзя заранее наделять его качествами супермена. Если в самое ближайшее время не выяснится ничего сверхординарного, будем считать его обыкновенным человеком, случайно прикоснувшимся к какой-то тайне и желающим нажить на этом некоторые дивиденды… Хотя любопытно было бы узнать, имеет ли квантовая механика отношение к взрывному высвобождению энергии, как, например, химия или ядерная физика.
– Почему вы на меня смотрите? – Людочка отстранилась. – Я таких тонкостей не знаю. Поинтересуйтесь у специалистов.
– Вот ты сама и поинтересуешься… – Кондаков всё же успел цапнуть её за крутое бедро, и это означало, что он пошёл на поправку. – А сейчас приступим к работе по нашему списку, поскольку иных перспективных версий всё равно нет… Хвалитесь, что вам удалось разузнать за время моего отсутствия.
– Хвалиться, честно говоря, нечем, – сообщила Людочка, уже ставшая в опергруппе штатным докладчиком. – Но чего-то мы всё же добились. – Она взяла из рук Цимбаларя распечатку, сплошь исчёрканную разноцветными значками. – На мой взгляд, кое-кого из этого списка можно смело отбросить. Взять, к примеру, того же младшего научного сотрудника Мечеева. Фундаментальную науку он давно забросил. Заседает в правлении коммерческого банка. Разъезжает на новеньком лимузине. Недавно вселился в роскошную квартиру. Зачем ему, спрашивается, подрывать железнодорожную линию между Пыталовом и Островом?
– По просьбе акционеров банка, – сказал Ваня. – Полмиллиона долларов на дороге не валяются. Особенно мелкими купюрами.
– То же самое относится и к некоторым другим особам, чьи фамилии взяты мною в зелёный овал, – продолжала Людочка. – Всё это обеспеченные, добропорядочные, поглощённые делом люди… Но не всем так повезло в жизни. Уже упоминавшийся здесь кандидат физико-математических наук Саблин занимается в институтской лаборатории какой-то скучнейшей, давно устаревшей темой, что является причиной его постоянных жалоб. Реальные доходы Саблина не превышают пяти тысяч рублей в месяц, а между тем он вынужден содержать большую семью и вдобавок платить алименты. Однако характер, убеждения и состояние здоровья этого человека не позволяют причислить его к категории потенциальных террористов. Он-то и Петербург, наверное, уже лет десять не покидал.
– А зачем ему, спрашивается, покидать Петербург? – делано удивился Ваня, добровольно принявший на себя роль так называемого адвоката дьявола, проще говоря, негативно настроенного оппонента. – Сидит твой Саблин в лаборатории, жалуется всем на жизнь, а сам тем временем втихаря разрабатывает новейшие взрывные технологии. Что касается черновой работы, то её делают другие.
Дабы позволить Людочке высказаться до конца, Цимбаларю пришлось сунуть в рот Ване ломоть копчёного лосося.
– Таким образом, люди среднего класса, чья причастность к преступлению маловероятна, взяты в коричневый овал. – Для наглядности она продемонстрировала свой список присутствующим. – И последнее… Есть несколько изгоев, по разным причинам забросивших науку, оставшихся без средств к существованию, настроенных по отношению к обществу негативно и по своему характеру склонных к авантюрам. Эти помечены красным овалом, знаком опасности. Считаю, что в первую очередь необходимо заняться ими.
– Кое в чём Людмила Савельевна права, – сказал Кондаков. – Но и позиция Вани имеет право на существование. Дайте ему чем-нибудь запить рыбу, а то ещё подавится… По одним только признакам достатка, внешнего лоска и наигранной добропорядочности человека нельзя отнести к сонму ангелов. Точно так же, как нельзя огулом зачислять в дьявольское воинство всех обитателей дна. Человеческая душа – потёмки. Зачастую мы сами не знаем, на что способны. Поэтому придётся проверять всех лиц, занесённых в список. Хотя, конечно, разумнее будет начать с «красненьких».
– Присоединяюсь к этому мнению, – сказал Цимбаларь, досель хранивший дипломатическое молчание, поскольку идея разделить подозреваемых на агнцев и козлищ принадлежала именно ему. – Со своей стороны, предлагаю предоставить Петру Фомичу выходной. Пусть денёк отлежится. А мы с помощью жребия распределим учёную шваль между собой. На этот раз поработаем в одиночку, поскольку каждый предпочитает пользоваться своими специфическими методами. В случае удачи будем созваниваться через Петра Фомича.
– За диспетчера меня оставляете? – насупился Кондаков.
– Нет, за оперативного дежурного и координатора всей операции. Причём сроком всего на один день.
– А почему не на сутки? – заныл Ваня. – Ты ведь знаешь, что я, по примеру советских пионеров, предпочитаю действовать в темноте.
– Тогда начинай прямо сейчас.
– Сейчас я что-то не в форме… Давайте лучше посвятим сегодняшний вечер отдыху, а заодно отпразднуем счастливое спасение Петра Фомича. Пусть и дальше число его воздушных полётов совпадает с числом удачных приземлений.
– Это мысль, – кивнул Цимбаларь. – Отдых нам не помешает. В конце концов мы тоже люди и имеем право на маленькие человеческие радости.
– Если бы на маленькие… – удручённо вздохнула Людочка. – Знаю я вас всех как облупленных. Очень скоро маленькие человеческие радости превратятся в грандиозное свинство. Впрочем, в этом вопросе я вам не авторитет. Гуляйте на здоровье. Только стволы оставьте в номере.
– А как же ты? – хором воскликнули мужчины.
– Куда я денусь… Приму участие. Но чисто символическое. И не смейте принуждать меня к танцам на столике!
– Никто тебя к этому никогда не принуждал, – сказал Ваня, рассудительный, как брандмейстер на пожаре. – А вот отговаривать приходилось. И не раз…
Вечер, отданный маленьким человеческим радостям, начался прямо в номере, продолжился в гостиничном ресторане и закончился глубокой ночью в итальянском баре на двенадцатом этаже, откуда Ваню пришлось уносить на плечах, а Кондакова выводить под руки.
В восемь утра все четверо, старательно смыв, припудрив, залепив, залатав и отчистив большинство следов ночного кутежа, вновь спустились в ресторанный зал, усилиями обслуживающего персонала уже приспособленный для завтрака.
Вдоль стен протянулись стойки с горячими блюдами и холодными закусками. Тут же на сдвинутых столиках разложили фрукты, выпечку, десерты. На танцевальной эстраде установили автоматы для раздачи охлаждённых натуральных соков. Не забыли даже про трёхведёрный самовар и гору русских блинов.
На завтрак пускали не всех подряд, а только по предъявлению карточки гостя или ключа от гостиничного номера. Проносить спиртное не позволялось, что сразу указывало на характер завтрака скорее космополитический, чем традиционно-народный.
Морщась от ароматов пищи, которые после серьёзной попойки всегда казались ему отвратительными, Цимбаларь буркнул:
– Лестницу, которую Ваня облевал, похоже, так и не отмыли.
– И галстук твой с люстры не успели снять, – не остался в долгу Ваня.
Свою лепту в утреннее балагурство внёс и Кондаков.
