и черным, словно уголь. С востока медленно выкатилась ночь.

Появились первые звезды, блестевшие необычайно ярко, и вскоре уже все небо было усыпано ими. Стало очень холодно.

В северной части неба колыхалось зарево; воздух, казалось, потрескивал от электричества. В отдельных местах море стало темно-зеленым. Нос лодки раздвигал фосфоресцирующий планктон – казалось, что она пашет поле из золотого песка. Мало-помалу зарево на севере превратилось в сполохи, напоминавшие вспышки молнии. И когда все звезды, которые когда-либо видел Тайхман, показались на небе, северное сияние протянулось по нему, словно сверкающие копья.

Радисты ругались – из-за северного сияния прием был очень плохой. В 19:00 они записали отрывки радиограммы, посланной субмариной, обнаружившей конвой.

На мостик поднялся командир; он определил новый курс и велел дать полный ход. Тайхман спустился поужинать. Они со Штолленбергом разделили между собой вахты первого лейтенанта. Медленно и задумчиво Тайхман жевал свою фасоль с копченой свининой и картофельным пюре. Подкрепившись, он сменил Штолленберга на мостике.

В 20:30 пришла радиограмма от командования подводным флотом: восьми субмаринам, включая лодку Лютке, предписывалось на полной скорости идти на перехват конвоя.

В 23:10 они заметили эсминец. Командир велел вызвать наверх боевой расчет орудия. Он состоял из старпома, двух мичманов и квартирмейстера. Старший квартирмейстер сидел за картами в центральном посту, прокладывая курс.

Эсминец не обращал внимания на подлодку, а может, еще не заметил ее, так что Лютке мог идти прежним курсом. На горизонте появились темные тени, о которых было доложено командованию. Тени росли; они двигались прямо на подлодку. Командир слегка изменил курс.

Незадолго до полуночи пришла новая радиограмма от командования. Лютке предписывалось поддерживать контакт с конвоем и навести на него другие субмарины. Включили радиокомпас и передали сведения о курсе конвоя на другие лодки.

В 1:00 вахтенные на мостике заметили в левой четверти немецкую лодку. В это же самое время радисты сообщили, что еще две субмарины установили контакт с конвоем.

В 1:20 пришла радиограмма командования: «Атаковать конвой».

– Торпедные аппараты к бою, товсь! – приказал командир, и его приказ был передан по системе громкой связи.

Аппараты с первого по пятый были подготовлены для залповой стрельбы. Старший квартирмейстер рассчитал курс цели, а командир оценил скорость конвоя в девять узлов. Подлодка на полной скорости пошла на обгон, ибо командир собирался открыть огонь, когда курсовой угол будет равен 45.

Когда угол стал равен 10, он велел сбавить скорость, чтобы уменьшить кильватерную струю, и медленно, демонстрируя врагу свой узкий силуэт, направился к передним судам конвоя. Из-за северного сияния он побоялся подойти слишком близко. Но даже при этом люди на мостике не могли понять, почему враг не заметил лодку. Два британских эсминца самой новейшей постройки описывали круги во главе конвоя, но и они не обнаружили ее. Один из них, подняв огромный вал фосфоресцирующей пены, прошел в 500 метрах от лодки.

– Эсминец, пеленг ноль, господин капитан-лейтенант, – произнес старпом.

– Поточнее, пожалуйста. Пеленг пять.

Несмотря на холод, людям стало жарко. Тайхман и Штолленберг, изучая свои сектора в бинокли, слышали слова, произнесенные на мостике. Им казалось, что эсминец шел практически вровень с ними.

– Удаление по-прежнему 800 метров, господин капитан-лейтенант, – сказал старпом.

– Какой вы у нас грамотный.

Теперь мичманам показалось, что эсминец несется прямо на них. Тайхман бросил на него взгляд и замер, словно его пронзило раскаленной докрасна иглой. Своими высокими надстройками эсминец напоминал небольшой небоскреб, который двигался прямо на него.

– Пеленг пять; удаление семь-ноль-ноль, господин капитан-лейтенант, – произнес старпом.

– Я рад, что вы, наконец-то, правильно определили пеленг. Но зато удаление теперь подкачало. Так что, будьте добры, ведите наблюдения поточнее. Удаление теперь шесть-ноль-ноль.

– Слушаюсь, господин капитан-лейтенант. Будем погружаться?

– Какого черта? Похоже, что там все спят.

По-видимому, так оно и было. Эсминец снова отвернул и двинулся назад к конвою.

Когда подлодка находилась на расстоянии 1200 метров от правой колонны конвоя, командир велел старпому стрелять.

– Промажете, выброшу за борт, – пригрозил он.

С внешней стороны правой колонны шли два больших танкера. Это было странно – обычно наиболее ценные суда ставили в центр конвоя.

Но тут капитан обнаружил в том месте, где обычно шли танкеры, авианосец. Достать его не было никакой возможности.

– Будем стрелять по танкерам и двум судам позади них.

– Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.

– Цельтесь в передний край мостика. В середину корабля тоже можно, если вам так хочется.

– Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.

– Вам все хорошо видно?

– Так точно, господин капитан-лейтенант.

– Линзы прицела чистые?

– Так точно, господин капитан-лейтенант.

– На сколько градусов повернуть лодку?

– Градусов на двадцать.

– Хорошо. Я дам команду. Следите, чтобы они не ушли вперед. – И он крикнул рулевому в рубку: – Влево десять. Правый, средний – вперед, левый – самый малый вперед.

Торпеды вышли из торпедных аппаратов.

– Аппараты с первого по четвертый выстрелили с помощью электричества.

– Подготовить пятый аппарат, – велел старпом.

– Пятый аппарат готов.

– Благодарю вас, – произнес старпом.

– Надо уходить. Для прицельной стрельбы слишком поздно. А ведь каждая из этих рыб стоит 70 тысяч марок.

– Есть, господин капитан-лейтенант.

Подлодка повернула под прямым углом к курсу конвоя. Когда рулевой повторял данные нового курса, раздался первый взрыв. Над первым танкером поднялся столб воды. Не успел он осесть, как раздался второй взрыв и за ним, с регулярными интервалами, еще два. Это торпеды поразили корму судна.

Первый танкер взорвался, выбросив в небо, словно вулкан, столб горящей нефти. Второй танкер загорелся и распался на части, словно картонная коробка. Поверхность воды покрылась нефтью.

Несколько секунд было тихо, слышалось только, как бурлит и пузырится нефть. Вахтенные на мостике слышали, как глухо взрывались пузырьки нефти, вступившие в контакт с кислородом воздуха и загоравшиеся от этого.

А потом начался фейерверк. Над судами взлетели красные ракеты, завыли сирены. Эсминцы ответили зелеными ракетами и включили свои сирены. Море осветилось лучами прожекторов. Подводники увидели три эсминца, которые сигналили друг другу. Время от времени с одного из них взлетала в небо ракета. Это была впечатляющая картина, похожая на новогодний фейерверк на фоне северного сияния.

Через несколько минут в левой колонне каравана раздалось еще три-четыре взрыва. Другие подлодки тоже не дремали. Потом послышался взрыв в голове конвоя, а за ним – в правой колонне.

Суда этой колонны рассредоточились. Один из эсминцев сбросил серию глубинных бомб. Похоже, что это было сделано без особого плана, просто для того, чтобы отогнать подлодки.

Нефть разливалась, словно красный ковер, который разворачивали невидимые руки, и бросалась на суда, оставшиеся на плаву. Когда она добиралась до судна, по его борту взметались языки пламени, которые