– Для меня вполне достаточно. Удачной вахты.

– А тебе – спокойного сна.

После полуночи из города вернулась первая группа моряков. Хейне, Бюлов и Фёгеле были относительно трезвыми.

Вскоре, после часа ночи, подъехал грузовик портовых властей. Двое старшин из берегового патруля стали выгружать из него пьяных моряков, словно это были мешки с углем. Тайхман разбудил Штюве, и они принялись заносить упившихся товарищей на борт корабля. Это была тяжелая работа – некоторые из них решили, что поднимутся по трапу сами, только на четвереньках. И на полпути часть из них начинала громко разглагольствовать о том, как прекрасно они провели время на берегу.

В 1:30, когда старпом Пашен, дежурный офицер, проверял вахту, Тайхман и Штюве тащили на борт последнего пьяницу. Не хватало только главного.

В 3:00 из своей каюты вышел Паули и велел Тайхману сходить к лейтенанту Лёве и попросить его прийти на «Альбатрос».

Лёве спал в офицерской казарме. Тайхман не сразу отыскал его комнату. Она оказалась пустой. Тогда он стал переходить из одной комнаты в другую, освещая фонариком койки. Большая часть из них пустовала; наконец, ему удалось найти лейтенанта, который спал не один.

– Эй, что тебе здесь надо?

– Мне надо поговорить с лейтенантом Лёве.

– Но он крепко спит.

– Очень жаль, но я должен с ним поговорить.

– Не смей будить его. Я сама разбужу.

И она зажала лейтенанту ноздри. Он тут же проснулся.

– Овечка моя, тут тебя спрашивают.

По пути на корабль Тайхман встретил главного механика. Он услышал его, а потом уж увидел.

– Я пьян в доску, Тайхман. Иначе не мог. Сегодня исполняется ровно десять лет, Ганс, с тех пор, как я… Впрочем, ты еще совсем ребенок, и тебе меня не понять.

Тайхман попытался втащить его по трапу.

– Меня она ни капли не любила, ха-ха-ха, – пропел главный. – Знаешь, откуда это, юный нахал?

– Да, – ответил Тайхман. – Случайно знаю. Это ария короля Филиппа из оперы «Дон Карл ос».

– Идиот, – сказал главный механик и поднялся по трапу сам, держась прямо, словно и не пил ни капли.

В 4:00 Тайхмана сменил Штюве.

Утром Тайхман, Штолленберг и Штюве отправились в грузовике на склад боеприпасов за новыми стеллажами для глубинных бомб. Штюве дал шоферу пачку сигарет и попросил его завернуть в квартал красных фонарей и на минутку остановиться у «Красного лебедя»; он забежит туда и тут же назад, так что задержатся они ненадолго. Шофер никак не соглашался на это, но после того, как Штюве рассказал ему трогательную историю о том, что они неделями не видят берега, а вахты выматывают из них все силы, он не мог придумать повода для отказа и только заметил, что сам – женатый человек.

– Ну вот видишь, – сказал Штюве, – значит, ты можешь меня понять.

– Но больше десяти минут я ждать не буду.

– Мне хватит и десяти.

Шофер остановил машину метров за сто до «Красного лебедя».

– Что это ты здесь встал?

– Я – женатый человек. Не дай бог, когда я буду идти по улице с женой, какая-нибудь из девиц узнает меня, так жена меня просто съест.

– Не будь дураком. Ни одна девица этого не сделает.

Но шофер так и не подъехал ближе.

– У тебя, наверное, не жена, а дракон какой-то, – усмехнулся Штюве и убежал.

Прошло двадцать минут, но он не показывался. Тайхман предложил подъехать поближе и посигналить. Но шофер не двинулся с места.

Когда же истекло полчаса, он согласился подъехать к «Красному лебедю». Тайхман большим пальцем нажал на гудок.

– Ради бога, парень, – взмолился шофер, – потише.

Почти сразу же в доме открылось несколько окон, оттуда высунулись полуодетые девицы и так обложили шофера, что его щеки запылали.

– Какая гадость, – произнес шофер, вжимаясь в кресло от смущения.

– Ничего, переживешь. Но Штюве уже давно должен был появиться.

Наконец, из дома вышел Штюве.

– Я вам не скорый поезд, – закричал он, на бегу застегивая брюки.

Вернувшись на «Альбатрос», они застали там большой переполох. Командир флотилии объехал все корабли, спрашивая, кто ночью приводил на борт девочку. Но никто не признался.

– Это Паули ее привел, – сказал Штолленберг. – Это случилось во время моей вахты.

– И отправили восвояси во время моей, – заявил Штюве. – Теперь я все понял.

Он вспомнил, что Лёве зачем-то услал его проверить лини. Уже тогда это показалось ему странным.

– Надо было записать все, что произошло ночью, в судовой журнал, – заявил Штолленберг.

– Ara, и загреметь на неделю под арест, как Тайхман.

После обеда командир флотилии собрал команды всех кораблей на пирсе. Рядом с ним стоял человек в форме районного руководителя национал-социалистической партии. Он разговаривал с мужчиной в штатском, который был бел как мел и держал за руку девочку, которой с виду было не больше пятнадцати. Позади них стоял лейтенант Лёве. Вся эта пятерка медленно прошла вдоль строя моряков. Три раза.

Когда они осмотрели первый ряд, командир флотилии скомандовал ему сделать восемь шагов вперед. Также переместился после осмотра второй ряд на пять шагов вперед, после чего группа мужчин с девочкой принялась изучать лица моряков в третьем ряду. Девочка выглядела так, как будто собиралась с минуты на минуту упасть в обморок. Рядом с ней шагал командир флотилии; его лицо было бледным, а скулы выдавались вперед сильнее, чем обычно. Он был похож на хищную птицу, высматривающую добычу.

Лейтенант Лёве доложил, что осмотрены экипажи всех кораблей. Младший лейтенант Пашен обратил его внимание на то, что среди них не было командира «Альбатроса».

– Я знаю. Он болен и лежит в постели.

– Для меня это новость, господин лейтенант.

– Прошу вас, Пашен. Разве можно подозревать в таком деле офицера? Вы ведь и сам офицер!

– Не вижу никакой связи между моей профессией и профессией господина Паули.

– Прошу вас, Пашен, здесь не место для упражнений в диалектике.

Штолленберг сказал, что хочет сделать заявление.

– Лучше помолчи, – посоветовал ему Тайхман. – Не будем позорить флотилию. Это дело можно уладить самим.

– Мы накажем эту свинью получше, чем военно-морской суд, – сказал Мекель.

В строю разговаривать запрещено, но на этот раз офицеры сделали вид, что не слышат. Всем было стыдно.