Смит благопристойно натянул одеяло на подбородок.

— Кто вы?

— Мадам, это вас не касается.

— Муж говорит, вы из секретной службы.

— Собственно говоря, я в отставке, — отозвался Смит.

— А те двое, что стояли у дверей моей спальни, охраняя нас, тоже агенты секретной службы?

— Да.

Голубые глаза Первой леди сверкнули, как лазер.

— Если хоть кто-то из вас состоит там, то я Бесси Трумэн.

Смит промолчал.

— Знаете, что маленький человечек в кимоно сказал мне сегодня утром?

— Не знаю, — ответил Смит.

— Предложил убить каждого, кто встанет между мной и, как он выразился, орлиным троном в обмен на королевство Гавайи.

— Вы наверняка неправильно его поняли.

— Вас он называл императором Смитом, а Президента — марионеткой.

— Чепуха какая-то.

— Если он и марионетка, то моя. Понимаете?

— Да, — ответил Смит. — Понимаю.

И Первая леди стремительно вышла.

Торопливо одевшись, Смит поспешил в западное крыло Белого дома, к Овальному кабинету. Странно, конечно, было шагать так вот запросто по этим светлым коридорам, но и времена настали странные.

Перед белой дверью в сером костюме и темных очках застыл Римо Уильямс.

— Черт побери, — проворчал он, увидев Смита. — Я много лет не носил костюмов и теперь вспомнил почему.

— Почему же?

— Они вызывают зуд.

— Для этой миссии очень важно, чтобы ты походил на агента секретной службы. Я должен поговорить с Президентом. Он один?

— Нет. Чиун по своему обыкновению пытается его во что-то втянуть.

— Господи! — вздохнул Смит и постучал в дверь. — Мистер Президент, мне надо с вами поговорить.

Гнусавый голос ответил:

— Войдите.

Харолд В. Смит вошел в Овальный кабинет. Увидел, что интерьер его оформлен по-новому, и сморщил нос, недовольный нарушением традиций. Потом обратил внимание на письменный стол, сделанный из досок с британского военного корабля «Решительный», — тот самый, за которым сидел Кеннеди, когда Смит познакомился с ним более тридцати лет назад. Шеф КЮРЕ читал, что Линдон Джонсон убрал его из Белого дома. И теперь, много лет спустя, вид этого стола потряс Смита. Он отогнал нахлынувшие воспоминания и громко откашлялся.

Увидев его. Президент повеселел и приглашающе помахал рукой.

— Смит! Идите к нам.

Президент сидел у стола, посреди синего ковра на вышитой золотом большой президентской печати. Мастер Синанджу восседал напротив, блистая золотым шитьем на шелковом кимоно.

— Не лучше ли вам сесть за стол, мистер Президент? — спросил Смит.

— Сидя на полу, он представляет собой не столь уязвимую мишень, — ответил Чиун.

— К тому же так удобнее, — добавил глава государства.

Смит откашлялся.

— Мне только что нанесла визит Первая леди.

— Не обращайте на нее внимания. Она считает себя сопрезидентом. Не успели мы сюда въехать, как она захватила половину западного крыла.

— Она поинтересовалась, не Смит ли я.

— А что тут такого? Вы и есть Смит.

— Смит из КЮРЕ, — с нажимом продолжил Харолд В. Смит. — Мистер Президент, я требую объяснений.

— А, ерунда. Не расстраивайтесь. Она знает только то, что вы человек, который иногда со мной созванивается.

— Даете слово, что не говорили ей об организации?

— Даже не заикался. Кстати, вы не пробовали делать дыхательные упражнения, которые показывает мне мой добрый друг Чиун?

— Нет, не пробовал.

— После них чувствуешь себя великолепно. Знаете, я даже не испытываю желания перекусить после завтрака.

— Прекрасно, мистер Президент, — сдержанно отозвался Смит.

— И у него есть идея, которая мне очень нравится.

— Какая? — спросил шеф КЮРЕ с легкой озабоченностью.

— Чиун полагает, что секретная служба нам, в сущности, ни к чему.

— Когда в вашем распоряжении самые лучшие, — великодушно произнес кореец, — все остальные излишни.

Президент широко улыбнулся.

— Готов с этим согласиться.

— Я прошу только об одной милости, — вкрадчиво сказал Чиун. — Это сущий пустяк.

— И какой же?

Смит подавил стон.

— Я много лет трудился для этой страны вместе со своим учеником Римо.

— Америка высоко ценит вашу преданность.

— Преданность до сих пор оплачивалась золотом.

— Понимаю.

— Золото — вещь хорошая. Но я старик, прожил больше восьмидесяти лет. И очень хочу получить символ уважения, которого ни одному мастеру — даже Великому Вангу — не давал ни один император.

— Так скажите же, что это за символ!

— Ни один фараон, ни один халиф, ни один эмир прошлых времен не предлагали этого мастерам Синанджу.

— Я слушаю.

Чиун поднял палец и заулыбался.

— Милость, о которой я прошу, — это всеобщее здравоохранение.

— Я сейчас работаю над этой проблемой. Года через два мы, видимо, попытаемся снова протолкнуть ее через Конгресс.

Чиун покачал старческой головой.

— До ваших конгрессов мне дела нет. Я только хочу, чтобы мы с учеником