– Здесь мы в безопасности, – буркнул Кула, остановив вращение лопастей.

Мастер Синанджу шагнул в сугроб. Холодный, разреженный воздух обжигал горло, но он был напоен запахом свободы, и поэтому дышать им было радостно.

Чиун посмотрел на город.

В резком свете дня крыши домов Лхасы сверкали каким-то фантастическим блеском. На улице ни души, мелькают только крошечные фигурки в зеленом. В древнем городе, уютно примостившемся среди вечных гор, было введено чрезвычайное положение. Испокон веков лхасцы воспринимали все, с ними происходящее, как предначертанное судьбой, китайцев же было много и они были хорошо вооружены, поэтому никто не оказывал им сопротивления. Да и что тибетцы могли противопоставить смертоносному оружию оккупантов?

Кто-то должен оповестить их о присутствии бунджи-ламы и поднять их на борьбу. Только тогда они выйдут из своих домов на улицы.

Такое опасное дело под силу только мастеру Синанджу, подумал Чиун. Ну что ж, когда падет ночная тьма и усталые китайцы улягутся спать в своих казармах, он отправится в город, чтобы пробудить тибетцев от их долгого кошмарного сна.

А пока остается только ждать и надеяться, что ни один вертолет Народно- освободительной армии не приблизится к этой горной вершине.

Турбовинтовой самолет остановился на самом конце посадочной полосы, здесь уже стоял в ожидании вертолет Г-70-СТ.

Министр государственной безопасности сплюнул остатки желчи и утреннего риса в бумажный пакет и поспешил к выходу. Он приветственно махнул рукой пилоту вертолета, затем покрутил ею над головой. Летчик привел во вращение несущий винт, лопасти завертелись со все усиливающимся воем.

Вернувшись в самолет, чтобы подготовить таши к короткому перелету в Лхасу, министр подумал, что худшее уже позади: он благополучно добрался до Гоштара. Теперь уже не страшно: вертолет был американский, «Черный ястреб», специально приспособленный для полета на большой высоте. И управляет им, конечно же, лучший пилот китайского воздушного флота.

Пролетая над Гонггаром, министр заметил колонну военных грузовиков и джипов, быстро продвигающуюся к городу. Вероятно, подкрепления для Народно-освободительной армии, подумал он.

А затем довольно улыбнулся мысли о том, что к тому времени, когда они достигнут Лхасы, все эти трудноразрешимые неприятности с бунджи-ламой будут уже позади.

На улице Янхе Донглу, на южных подступах к самой Лхасе, стояли два тяжелых боевых танка «Т-72». Они стояли бок о бок, угрожающе направив свои стодвадцатимиллиметровые гладкоствольные орудия на Гонггар.

Впрочем, между ними оставалось достаточно места, чтобы прошел один як – если этот як не был, конечно, стельной самкой.

– Потише, – бросил Римо Бумбе Фуну, когда они подъехали к танкам.

– Вы хотите, чтобы я остановился?

– Сперва сбрось газ. Потом остановись.

Грузовик остановился ярдах в десяти от зияющих стволов.

– Что мы будем делать, Гонпо Джигме? – растерянно спросил Бумба Фун. – Эти танки преграждают нам путь.

– Мне нужна всего минута, – обронил Римо, выходя из кабины.

– Зачем?

– Чтобы сломать танки.

Командир танка Юн Тинг, сузив глаза, уставился на кхампу, который вылез из грузовика, возглавлявшего целую колонну. Юн Тинг смотрел, как этот – очевидно, невооруженный – человек приближается. Тибетец шел слишком беззаботно, чтобы заподозрить что-то неладное, и все же Юн Тинг, сидевший в открытом башенном люке, взявшись за рычаг, направил пушку прямо на кхампу. Действие было угрожающее, рассчитанное на то, чтобы вселить в сердце несчастного страх и покорность.

Кхампа приблизился к машинам. Затем, игнорируя требования командира назвать себя, небрежно взялся сразу за оба ствола и сжал пальцами твердую сталь. Только тут Юн заметил, что руки незнакомца слишком белы, чтобы принадлежать настоящему кхампе.

Послышался громовой раскат. До конца своих дней Юн не забудет этого звука, с которого, казалось, все и началось. Но в военной тюрьме, куда его посадили за нарушение воинского долга, он вспомнил еще и то, как человек сначала отнял руки, а затем краями ладоней одновременно ударил по стволам. И оба ствола раскололись во всю длину.

Вот тогда-то и раздался этот громовой грохот, не раньше. Но Юн был так потрясен, что запомнил все в обратном порядке.

Расщепленные стволы упали на землю.

Невероятно, совершенно невероятно! Просто немыслимо. И самое худшее, этот наглец кхампа, уничтоживший народную собственность, стоял посреди дороги, дул на побелевшие пальцы и вытирал их о свою одежду.

Он смотрел на Юн Тинга нагловато-насмешливо, как бы бросая вызов: «А ну, попробуй меня застрелить».

На это, однако, Юн Тинг не решился. Он дал приказ к отступлению. Да, верно, в башне был установлен пулемет, но в глубине души командир танка сознавал, что пускать его в ход против существа, способного манипуляциями, похожими на удары, применяемыми в кунг-фу, раскалывать прочнейшую китайскую сталь, бессмысленно.

«Т-72», изрыгая дым и запах масла, развернулись, направили свои безносые башни на север и поехали в город.

До ушей посрамленного Юн Тинга донеслись ликующие крики множества кхамп, которым открылся путь в город.

– Гонпо! – кричали они. – Гонпо Джигме! Лха гьяло. Де тамче пхам!

Китаец не знал, кто такой Гонпо Джигме. Впрочем, все остальное он прекрасно понял. «Боги победили, – кричали кхампы. – Демоны обращаются в бегство!»

Приятного в том, что тебя называют демоном, мало, но не мог же Юн Тинг оспаривать очевидное. Оба его танка отступили перед одним невооруженным существом, видимо, некогда изгнанным, а теперь возвратившимся богом древнего Тибета.

Под лыжами вертолета Народно-освободительной армии мелькнула последняя горная вершина, и внизу, как огромная драгоценная шкатулка, открылась Лхасская долина. От ее величия, от скопища домов и извилистой реки Лхасы и возвышающегося надо всем гаргантюанского дворца Поталы у министра наверняка захватило бы дух, если бы в этот момент он не вел радиопереговоров с лхасским гарнизоном.

Ситуация складывалась странная. Бунджи-лама все еще разгуливала на свободе, хотя по всему городу неустанно велись ее поиски. Всем тибетцам приказано сидеть по домам и не высовываться, но бунджи найти так и не смогли.

– Может, не так это и важно – найти бунджи, – высказал министр свое мнение. – Как только лхасцы узнают, что среди них таши, влияние клики бунджи будет тут же подорвано.