щелчок хлыста.

Памела подняла взор. Римо стоял, как стоял. Он улыбался, его тело слегка изогнулось, левое плечо подалось чуть вперед, в направлении Хамуты.

– Как это? Как это? Как это? – заикаясь, выговорил Хамута.

Он не мог поверить глазам – как это он промахнулся. Не верила своим глазам и Памела.

Хамута снова нажал на спусковой крючок – на этот раз со злостью. Он целился точно в центр корпуса Римо, который находился от него всего в нескольких футах. Памела пристально смотрела на Римо. Его тело сначала как бы закрутилось вокруг своей оси, потом расправилось. Это было вращательное движение, лишенное какого бы то ни было ритма, оно было непредсказуемо, а когда Римо был всего в восьми футах, Хамута выстрелил снова, но Римо все продолжал свое движение вперед. Пуля, похоже, опять пролетела мимо. Но Памела знала, что ее соотечественник не может мазать бесконечно на таком близком расстоянии, поэтому она, пальцами обеих рук обхватив рукоятку пистолета, прицелилась ему точно в голову.

Она уже нажимала на спусковой крючок, когда услышала как Римо закричал:

– Нет!

Но было уже поздно. Пистолет рявкнул, затылок Хамуты взорвался, и гражданин Великобритании грохнулся ничком на траву. Кровь разливалась вокруг его головы. Винтовка лежала под ним. Римо взглянул на Памелу.

– Какого черта ты увязалась за мной, и на фига ты это сделала? – спросил он.

– Он мог тебя убить.

– Если бы он мог меня убить, то сделал бы это уже полдюжины выстрелов назад, – прорычал Римо. – А теперь он мертв, и я не знаю, кто он, и где Бьюэлл, и вообще ничего не знаю. И все это по твоей милости.

– Хватит распускать сопли, – огрызнулась Памела.

– Я знал, что совершаю ошибку, когда позволил тебе ехать со мной.

– Мне в жизни не приходилось выслушивать такую благодарность за то, что я попыталась спасти человека, – заявила Памела.

– Побереги силы для Красного Креста, – посоветовал ей Римо. – Мне это не нужно.

– Ты и в самом деле неблагодарный негодяй, – сделала вывод Памела. – Я думала, он тебя убил. Если он тебя даже и не ранил, так чего же ты так долго ждал?

– А того, мисс Длинный Язык, что мне надо было проверить, есть ли у него сообщники. Если бы я отправился по его душу, то кто-нибудь из его сообщников, если бы они у него были, мог бы зацепить тебя. И вообще – я хотел сохранить тебя в живых, хотя один Господь знает, зачем. Ты обладаешь удивительной способностью действовать на нервы – не одним способом, так другим.

Памела на мгновение задумалась, и уже собиралась было сказать «спасибо», но хмурое выражение лица Римо разозлило ее, и она заявила:

– Можешь стоять здесь и сетовать на судьбу, а я пойду в дом.

– Бьюэлла там нет.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что дом пуст.

– А это ты откуда знаешь?

– Просто знаю.

– Я все-таки проверю, – стояла на своем Памела.

Дом был пуст. Римо прошел в дом вслед за Памелой, поднялся в комнату второго этажа и на экране монитора увидел панораму подходов к дому со стороны океана.

– Готов поспорить, этот ублюдок видит все, что происходит в доме, – сказал Римо.

– Может быть.

– Точно. Он – тот самый Абнер Бьюэлл. Сдается мне, он какой-то большой телемаг или что-то в этом роде. Он все видел. Он знает, что этот Тубби-игрок-на-тубе мертв. За домом в Малибу он, вероятно, тоже следил. Так он и узнал, что мы направляемся сюда.

– Может быть, – повторила Памела.

– Взгляни-ка, – Римо показал на потолок. – Вот. И вон там. Это телекамеры. – Он вышел в коридор. – Все точно! – крикнул он оттуда. – Они у него тут везде понатыканы. А сам он сейчас сидит где-нибудь и наблюдает за нами.

Рука Памелы инстинктивно потянулась к вороту блузки и застегнула пуговицу.

Римо подошел к одной из камер, в упор посмотрел в объектив и произнес:

– Бьюэлл, если ты меня слышишь. Терпение телефонной компании иссякло, и тебе больше не удастся доставлять нам хлопоты. Я иду за тобой. Понял? Я иду за тобой.

Римо сорвал телекамеру со штатива и еще раз повторил:

– Я иду за тобой. Если ты меня видишь.

– ... если ты меня видишь.

Абнер Бьюэлл видел его. Последнее, что он увидел, – это как рука Римо потянулась вверх к скрытой камере, а потом экран погас.

До сих пор все это было игрой, но теперь, неожиданно для самого себя, он на какое-то мгновение почувствовал, как волосы у него на руках и на загривке встают дыбом. Ибо он заглянул в телевизионный образ темных глаз Римо и ощутил, будто заглянул в бездны ада.

Рядом с ним был еще один телеэкран, и как только первый экран погас, второй зазвенел, по нему прошествовали крохотные разноцветные рисованные человечки а потом их сменило аккуратное и очень жизненное изображение лежащего на земле человека в безупречном костюме-тройке. Человек был мертв, и это был мистер Хамута.

Компьютер выдал послание, адресованное Бьюэллу:

«Цель Римо стоит теперь пятьсот тысяч очков. Последний защитник пал. Варианты игры: 1) сдаться и сохранить жизнь; 2) продолжать сражаться в одиночку. Шансы на успех: 21 процент».

– Кто тебя спрашивает, черт тебя подери? – рявкнул Бьюэлл и выключил экран.

Марсия, стоявшая у него за спиной, спросила:

– Дела идут не слишком хорошо, а Абнер?

Он развернулся на сто восемьдесят градусов. На Марсии был костюм горничной-француженки. Специальный корсет еще сильнее подчеркивал полноту и сладострастность се грудей. На ногах у нее были черные чулки в сеточку, доходившие до самого верха ее белых бедер и резинками крепившиеся к черному поясу. Маленький черный фартук с белыми кружевными оборками довершал костюм.

– Не слишком хорошо? – переспросил Бьюэлл. – Я даже еще и не начал. Что может знать этот чертов компьютер.

Он опять взглянул на ее костюм так, словно видел его впервые.

– Мне больше нравится, когда ты в восточных шароварах. Надень их, а под них – ничего. И маленькую газовую жилетку. Мне нравится ощущать себя в гареме. И не застегивай жилетку.

– Как пожелаешь, Абнер, – ответила она, но ушла не сразу. – А что ты собираешься делать теперь?