поможет. Тогда он задумал и осуществил идеальное ограбление банка, и это развлекло его, как минимум, на двадцать минут, но возбуждение прошло, как только он понял, что у полиции нет ни малейшей надежды поймать его.

Сейчас ему было двадцать три года, он не мог сосчитать, сколько у него денег, он владел семью домами и только что с мрачным видом просидел весь вечер, ужиная с самыми, как это называлось, изумительными людьми на всем побережье. Из его дома в Малибу открывался вид на то, что осталось от берега. Он барабанил пальцами по шелковой скатерти, а агент, «раскручивавший» актрису, расписывал ему все чудеса, которые творит его подопечная. Бьюэлл видел, как она стреляет в его сторону глазами, и видел, как все остальные гости уходят.

Он сказал что-то непристойное, и актрису это очень позабавило. Он начал оскорблять ее. Она сказала, что это ее возбуждает. Он сказал, что она его утомляет. У нее был ответ и на это. Он сорвал с нее одежду. Она сказала, что всегда мечтала сыграть в одну из его видеоигр обнаженной.

– Твой агент здесь, – напомнил ей Абнер Бьюэлл.

– Он уже видел, как я снималась в кино обнаженной.

– Я помогу, – с готовностью вызвался агент. – Хотите, я тоже разденусь? Сниму с себя все до конца.

– Если хоть один из вас через двадцать одну секунду еще будет находиться в моем доме, то я прекращаю финансирование фильма, – сказал Абнер Бьюэлл.

В конце концов это помогло.

Как только дверь за ними закрылась, кривая улыбка пересекла его лицо. Обычно лицо его ничего не выражало. Не лицо, а пластиковая маска – такое выражение лица любят напяливать на себя фотомодели. Даже его неопределенно-коричневатые волосы казались продуктом переработки какого-то углеводородного сырья. Абнера Бьюэлла не волновало, как он выглядит, он об этом даже не думал. Какое отношение имеет внешность к действительности? А самая действительная действительность – это та, которой Абнер Бьюэлл собирался развлечься сегодня ночью. Как минимум, полчаса.

Затянувшаяся допоздна вечеринка кончилась, и солнце уже начало всходить за Скалистыми горами. В Нью-Йорке уже было девять часов утра. Бьюэлл включил панель, составленную из нескольких телевизионных экранов, и набрал нью-йоркский номер.

– Будьте добры, попросите Памелу Трашвелл, – попросил он дежурную по компьютерному центру.

Он не только слышал ее голос, но видел ее на экране. Сначала он хотел было воспользоваться модулятором и изменить свой голос на женский, но потом отказался от этой затеи.

– Она еще не пришла, – ответила дежурная.

– Попросите ее позвонить.

– По какому номеру, сэр?

– Она знает, – сказал Бьюэлл.

Ожидая звонка, он нажал несколько клавиш и вызвал из компьютерной памяти на экран повторение начала игры. Вот он, первый игрок. Его ввели в игру просто деньги – он привык к ним, как к наркотику, и его удалось довести до той черты, до какой только было можно. Впрочем, Бьюэлл был вполне уверен, что Уолдо Хаммерсмита можно-таки было заставить нанести Памеле Трашвелл тяжкие телесные повреждения. Но он не был уверен, что смог бы заставить его совершить убийство. На то был полицейский. Полицейский обошелся ему относительно недорого.

Абнер так построил эту игру, что денежные средства, которыми он мог пользоваться, были достаточно ограничены, и он не мог ввести в игру новые суммы, пока не получит то, что он называл «суперсчет». Суперсчета он добивался тогда, когда ему удавалось буквально развернуть какую-нибудь личность на сто восемьдесят градусов. Если Бьюэллу это удавалось, тогда он мог увеличить фонд игры стократно.

Но оставаться в рамках бюджета игры – это не самое главное. Настоящий фокус заключался в том, чтобы не потерять ни одного игрока. За потерю игрока полагался штраф – десять тысяч очков.

Ожидая звонка, Абнер Бьюэлл прокрутил видеопленку. Вот он, маленький, коренастый, элегантно одетый Уолдо Хаммерсмит – Уолдо, сверхподозрительный шофер такси, благодаря которому Абнер Бьюэлл получил тысячу очков в тот момент, когда Уолдо не стал задавать вопрос, откуда на него свалилась такая удача.

Потом на экране появился Уолдо, нервно дергающийся и потеющий в пустой комнате. А потом пошел очень удачный кусок. Памела Трашвелл – такая подчеркнуто-вежливая – и Уолдо Хаммерсмит, шарящий рукой вслепую и хватающий девушку за грудь.

Абнер чуть ли не рот раскрыл от удовольствия.

– Здорово, – негромко произнес он.

Эта сцена принесла Абнеру пять тысяч призовых очков.

А потом экран показал полицейского, догоняющего Хаммерсмита и хватающего его за шиворот. Хорошо, что краски такие яркие – вот он, бывший шофер такси мужчина средних лет, перепуганный и густою покрасневший, как юная девица. Такие детали составляют непременный антураж хорошей игры – вроде визга зайлонской девы, которую насилует Оргморк, или как музыкальное сопровождение в более ранних играх.

Вот сцена, в которой Хаммерсмит хочет умереть от унижения, а Памела Трашвелл готова забыть все, лишь бы только положить этому конец, – за эту сцену очки не полагались, но следить за ней было одно удовольствие. Бьюэлл даже чуть было не улыбнулся.

Как он залез под юбку – это тоже было здорово. Памела выглядела так, будто ее укололи шилом. Он остановил пленку и прокрутил ее назад, чтобы снова увидеть лицо Памелы. Назад, и снова вперед, а потом опять назад. Широко распахнутые глаза на круглом красивом лице, обрамленном белокурыми локонами.

Отважная британка, подумал Бьюэлл. Надо бы создать новую игру и назвать ее «Отважный британец». Пусть пять фигурок в красной униформе маршируют сквозь джунгли мимо аллигаторов. И пусть аллигаторы сожрут двоих из них, а потом выплюнут косточки. Это будет вариант для детей.

Бьюэлл увидел, как лейтенант Кейси беседует с Хаммерсмитом, а потом стреляет ему в голову. Бьюэллу это не понравилось. Потеря игрока обошлась ему в десять тысяч штрафных очков. Он смотрел, как тело бывшего шофера такси корчится на старом нью-йоркском пирсе, а жизнь покидает его.

Нераскрытое преступление. Он покачал головой. За нераскрытое преступление никаких очков не полагалось. Это был вынужденный ход – просто чтобы спасти игру.

Очки полагались только за реальные достижения. Заставить Уолдо Хаммерсмита забыть весь свой здоровый пролетарский скептицизм – это достижение. Но заставить Кейси его убить – вовсе нет. Кейси был плохим полицейским, он всю жизнь занимался мелким рэкетом, и сделать его чуть-чуть богаче – значило просто подтолкнуть его чуть-чуть вперед по той скользкой тропинке, на которой он и так уже находился.

Его раздражало, что из-за Кейси он получил десять тысяч штрафных очков, и он вызвал на экран картинку, показывающую Кейси в данный момент. Иногда такая картинка не появлялась вовсе, а иногда она показывала только ногу, или только руку, или потолок. Абнер Бьюэлл никогда не мог предугадать, куда Кейси положит то, что, как он полагал, было секретным переговорным устройством, но что, на самом деле, было видеокамерой, работающей на автономном питании, сигнал от которой воспринимался спутником и мог быть ретранслирован в любую точку земного шара.

Впервые он задействовал Кейси тогда, когда один из служащих банка обнаружил ошибку в счетах «Инста-чардж». Бьюэлл вызвал на экран этот эпизод. Вот он, Джо Кейси, стреляющий в банковского служащего из движущегося автомобиля. Ноль очков.