кимоно, словно стыдясь косноязычия своего ученика.

– Значит, то, что надо! – довольно хмыкнул тот.

Хелвиг Вюрмлингер ехал из аэропорта на личном «фольксвагене- жуке» зеленого цвета в свою резиденцию, расположенную неподалеку от Балтимора.

Издалека завидев свой глинобитный дом, он понемногу успокоился. Дома! Наконец-то дома! Как хорошо! Конечно, поездки зачастую бывают весьма полезны, а порой даже необходимы, но Хелвиг Вюрмлингер предпочитал уединение. Именно отшельничество позволяло проводить ему долгие часы кропотливой работы над экспериментами, которые повергли бы в неописуемый ужас всякого, кто не разделял его безграничной любви и восхищения миром насекомых, находящихся в полной гармонии с природой.

Не имея ни жены, ни друзей, Вюрмлингер не видел ничего зазорного в том, чтобы жить в таком вот глинобитном доме, больше похожем на гигантское осиное гнездо, чем на человеческое жилище. И не было с ним рядом никого, кто мягко убедил бы его, что он уже давно перешел тонкую грань между эксцентричностью и патологическим влечением.

Подъезжая к дому, Вюрмлингер заметил белый телевизионный фургон со спутниковой антенной, на борту которого красовался логотип канала «Фокс». Он пришел в страшное волнение, лицо перекосилось в нервозной гримасе.

Выбираясь из своей машины, он весь так и трясся от негодования. А когда увидел оператора, снимающего интерьеры его жилища через окно, буквально бросился на него, угрожающе размахивая руками.

– В чем дело? – завопил Вюрмлингер. – Что вы делаете на моей территории. Ведь это частная собственность!

Оператор резко обернулся, и видеокамера заработала буквально перед носом ученого.

Рядом раздался резкий женский голос:

– Наверное, объясниться придется вам...

Опять эта баба! Вюрмлингер уже забыл ее имя, но сразу же узнал и голос, и лицо.

– Вы нарушили закон! Пересекли границы частного владения без разрешения владельца! – возмущенно воскликнул он, поворачиваясь к Тамми.

Однако, вместо того чтобы попытаться хоть как-то оправдать свой возмутительный поступок, блондинка прямо в микрофон произнесла:

– Мы находимся рядом с домом генетика и этимолога...

– Энтомолога! – рявкнул Вюрмлингер.

– ...Хелвига Вюрмлингера, работающего в лаборатории по разведению пчел Министерства сельского хозяйства США. Все правильно, доктор Вюрмлингер?

– Да, да...

– Если вы официально работаете на федеральное правительство, зачем же вам еще и частная лаборатория на краю света?

– Край света в Австралии! – взорвался Вюрмлингер. – А здесь обыкновенная провинция!

– Вы не ответили на мой вопрос, доктор.

– В своей лаборатории я занимаюсь исследованиями, касающимися непосредственно моей работы на Министерство сельского хозяйства США. Здесь я также провожу и другие эксперименты, в которые незачем вмешиваться ни вам, ни широкой общественности!

– Доктор Вюрмлингер, хотелось бы обратить ваше внимание на странное гудение, исходящее из ящиков за вашим домом.

– Это моя пасека. Там я держу своих пчел.

– Неужели? Если вы и вправду занимаетесь разведением самых обыкновенных медоносных пчел, то почему они так странно, можно сказать, совсем нетипично жужжат?

– Почему странно? Почему нетипично?

– Значит, вы отрицаете, что ваши пчелы... в общем, не совсем обычные?

– Это абсолютно нормальные, обыкновенные пчелы! Я с удовольствием пью чай с медом, который они дают, поправляя таким образом свое слабое здоровье!

– Что ж, идемте со мной.

И Тамми вместе с оператором направилась на задний двор странного дома Вюрмлингера. Хозяину ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ними, на ходу пытаясь собраться с мыслями. Зачем эти двое сюда явились? Чего они хотят? И зачем снимают на пленку его пасеку?

Оператор медленно обошел вокруг ульев, снимая все на пленку.

– Мои пчелы! – воскликнул Вюрмлингер, рванувшись к пасеке, откуда доносилось приглушенное страдальческое жужжание.

Опустившись на одно колено, доктор открыл один из ульев и вынул раму с медовыми сотами. Осторожно приподняв ее, он внимательно присмотрелся к ползающим по сотам насекомым.

– Клещи! – застонал он. – До моих бедных пчел добрались клещи!

Поставив раму на место, Вюрмлингер подошел к следующему домику. И вытащил на свет еще одну раму с пчелами, вяло ползающими по сотам.

– Опять клещи! – чуть не зарыдал доктор.

Оказалось, что третья рама только наполовину заполнена сотами. И ни одной пчелы! Только какая-то клейкая масса по краям.

Гнилец![7] Здесь все пчелы погибли.

– А что с ними случилось? – спросила Тамми, сунув свой микрофон прямо под нос бедолаги.

Ученый с трудом поднялся на ноги и медленно выпрямился во весь свой немалый рост.

– Мои пчелы погибли, – печально проговорил он.

– Пчелы-убийцы?

– Нет, я занимаюсь разведением только европейских видов медоносных пчел и еще кое-какими экзотическими видами, но никак не африканскими пчелами.

– Известно ли вам, доктор Вюрмлингер, о недавних человеческих жертвах, вызванных предположительно укусами пчел-убийц? В Нью-Йорке, Лос-Анджелесе... Федеральное правительство до сих пор скрывает эту информацию от широкой публики.

– О происшествии в Нью-Йорке мне ничего не известно. Что же касается необъяснимых событий в Лос-Анджелесе, то я знаю о них столько же, сколько и вы! – зло оборвал девушку Вюрмлингер. – Сами же все видели.

– Вы не ответили на мой вопрос, – бесстрастно произнесла журналистка.

– Да! Да! В экосистеме Северной Америки появилась новая, чрезвычайно агрессивная и ядовитая разновидность пчел!

– Вы, случайно, не знаете, откуда взялись эти новые пчелы-убийцы?

– Перестаньте щеголять антинаучной терминологией! Правильное название этих пчел – пчела Браво.

– По всей видимости, вы очень неравнодушны к пчелам? – быстро проговорила Тамми.