прячешься в других созданиях. Но он не задумался, почему ты это делаешь. От чего ты прячешься?

От всего, ответил роитель.

— По моему, я понимаю, что ты имеешь в виду. — сказала Тиффани.

Понимаешь? Понимаешь, каково это — осознавать каждую звезду, каждую былинку? Да. Ты понимаешь. Ты говоришь «снова открыть глаза» и открываешь их на мгновение. Наши глаза открыты вечность. Мы не знаем ни сна, ни отдыха, только бесконенчное… беконечное познание, бесконечное восприятие. Всего. Всегда. Как мы завидуем вам, какзавидуем! Как счастливы люди, способные оградить свой разум от бесконечной холодной бездны космоса! Вы владете тем, что зовете… скукой? Это редчайший талант во вселенной! Мы слышали песню, в ней поется «Гори, гори моя звезда…» Какое могущество! Какое дивное могущество! Взять биллион триллионов тонн пылающей материи, огонь невообразимой силы, и превратить его в песню! Вы созидаете маленькие мирки, маленькие истории, возводите раковины вокруг своего разума, ограждающие вас от бесконечности и позволяющие вам просыпаться по утрам без криков!

Совершенно набрендился! — произнес жизнерадостный голос в глубинах памяти Тиффани. Иногда доктора Суетона просто невозможно было удержать.

Бедные, бедные мы, сказал роитель. Нет нам защиты, нет нам покоя, нет нам прибежища. Но ты, ты понимаешь нас. Мы это видим. Внутри твоего ума прячутся другие. Спрячь нас!

— Ты нуждаешься в покое? — спросила Тиффани.

Да, и не только в покое, ответил роитель. У вас, людей, так хорошо получается не замечать. Вы почти слепы и почти глухи. Вы смотрите на дерево и видите… всего лишь дерево, одревенелое растение. Вы не видите всей его истории, не чуствуете, как дерево перекачивает соки, не слышите копошения каждого насекомого в коре, не осязаете химию листьев, не различаете сотни оттенков зеленого, не замечаете малейшие движения литьев вслед за солнцем, неуловимый рост древесины…

— Но ты нас не понимаешь, — сказала Тиффани. — Не думаю, что кто-либо способен выжить после твоего захвата. Ты даешь нам то, что по твоему, мы хотим. Даешь сразу, как только мы этого возжелаем, совсем как в волшебных сказках. Но исполнение желаний всегда все портит.

Да, теперь нам это известно. В нас есть твой отголосок. К нам пришло… понимание, ответил роитель. Поэтому мы пришли к тебе, просить об исполнении нашего желания. Того желание, что исправит последствия всех предыдущих.

— Да, — сказала Тифани. — Это последнее желание, третье желание. То желание, которое звучит: «Пусть ничего этого не было».

Научи нас, как умереть, сказали голоса роителя.

— Я не знаю, как!

Все люди умеют умирать, сказали голоса роителя. Вы встречаетесь со смертью каждый день ваших коротких, таких коротких жизней. Мы завидуем вашим познаниям. Вы знаете, как положить конец. Вы такие одаренные.

Я должна знать, как умереть, — подумала Тиффани. Где-то в глубине души я знаю это. Дайте подумать. Мне надо пройти через «не могу»…

Она держала в руках сияющую запутку. Запутка все еще излучала свет, но Тиффани в ней больше не нуждалась. Она могла сконцентрировать силу в себе, главное — удержать равновесие.

Свет погас. Роб Всякограб все еще висел в нитях, но все его волосы расплелись и стояли дыбом, как красный шар. Вид у него был ошарашенный.

— Я запросто могу пришибить недоумка. — предложил Роб Всякограб.

Тиффани опустила запутку на землю. Роб, слегка покачиваясь, выбрался из нее и Тиффани убрала остатки запутки в карман.

— Спасибо, Роб. — сказала она. — Но я хочу, чтобы сейчас ты ушел. Дело может стать… серьезным.

Конечно, сказать такое было ошибкой.

— Я не уйду! — отрезал он. — Я обещал Дженни приглядать за тобой! Давай, действуй!

Спорить с ним было невозможно. Он занял свою излюбленную позицию — чуть пригнувшись, сжав кулаки и выпятив подбородок — готовый ко всему, жаждущий вызова.

— Спасибо тебе. — сказала Тиффани и выпрямилась.

Смерть находится прямо за нами, думала она. Жизнь заканчивается и вот она, смерть, ожидающая нас. Так что… она должна быть где-то рядом. Совсем рядом.

Должна быть… дверь. Да. Старая дверь из старого дерева. Темная.

Тиффани повернулась. Позади нее в воздухе висела черная дверь.

Петли должны заскрипеть, подумала Тиффани.

Она толкнула дверь и петли заскрипели.

Тааак… подумала она, на самом деле двери не существует. Я рассказываю себе историю про дверь, историю, понятную мне, и я одурачила себя в достаточной степени, чтобы это сработало. Все, что мне нужно, продолжать балансировать на грани реальности. А это трудно, так же, как и не думать о розовом носороге. Но уж коли Бабушка Ветровоск на такое способна, то и я смогу.

Прямо за дверью под звездным небом лежала пустыня черного песка, простирающаяся до самого горизонта.

Ты должна помочь нам перейти порог, сказали голоса роителя.

— Коли ты мя послушаешь, то энтого не сделаешь. — отозвался Роб Всякограб с коленки Тиффани. — Не доверяю я энтому отвратцу ни на йоту!

— В нем есть частица меня. Я доверяю ей. — ответила Тифани. — Роб, я не говорила, что ты должен пойти со мной.

— О, айе? А я буду зрить, как ты туда одна пошла, да? Не дождешься, чтоб я тя в такую минуту покинул!

— У тебя есть клан и жена, Роб!

— Айе, и я не обесчещу их, позволив те ступить во владения Смерти одной. — твердо ответил Роб Всякограб.

Так вот чем мы занимаемся, думала Тиффани, глядя в дверной проем. Мы сторожим границы. Мы помогаем тем, кто не может сам найти путь…

Она набрала полную грудь воздуха и шагнула внутрь.

Ничего не изменилось. Песок под ее ногами скрипел и осыпался, как она и ожидала. Неожиданостью оказалось то, что подброшенный в воздух, он медленно, словно пушинка, падал на землю.

Дверь мягко закрылась за Тиффани.

Блaгодарим тебя, сказали голоса роителя. Что мы должны делать теперь?

Тиффани оглядeлась вокруг и посмотрела на звезды. Звезды были незнакомые.

— Умереть, я думаю. — ответила она.

Но нет «меня», чтобы умереть, сказали голоса роителя. Есть только мы.

Тиффани глубоко вздохнула. Дело было за словами, а в словах она разбиралась.

— Существует поверье, — сказала она, — Что когда-то давно мы были просто капельками, плавающими в море, затем стали рыбами, затем ящерами, крысами и обезьянами, а между ними побывали сотнями разных существ. Когда-то давно эта рука была плавником, а затем на ней