— Я боюсь, это опять тело. Мозг весьма неточный инструмент, — Леди ЛеГион смогла, наконец, совладать с руками.

Один сказал, Да.

Другой сказал, Когда воду наливают в кувшин, она принимает форму кувшина. Но вода не кувшин, а кувшин не вода.

— Конечно, — сказала Леди ЛеГион. А внутри, мысль, о которой она не знала, мысль, которая возникла из темноты позади глаз, сказала: «Мы самые глупые существа во вселенной».

Один сказал, Плохо действовать в одиночку.

Она ответила:

— Конечно, — и вновь из темноты выплыло: вот сейчас я в беде.

Один сказал, И поэтому у тебя будут помощники. Никто не сможет обвинить всех. Никто не должен оставаться один. Вместе крепнет решимость.

В воздухе заметались пылинки.

Тело Леди ЛеГион автоматически отодвинулось, а когда она увидела что формируется в воздухе, она отодвинула его еще дальше. Ей приходилось видеть людей во всех возможных стадиях, в жизни и в смерти, но созерцание тела, создаваемого из простого вещества было неожиданно тревожащим, особенно если учитывать, что вы в настоящий момент занимаете такое же. Это был один из тех моментов, когда вы начинаете думать желудком, а он решает, что самое время вывернуться наизнанку.

Шесть фигур приобрели форму, замерцали и открыли глаза. Трое были мужчинами, трое женщинами. Они были одеты в копии ревизорских роб в рост человека.

Оставшиеся Ревизоры отодвинулись подальше, а один сказал, Они отведут тебя к часовщику, и все будет завершено сегодня. Им не понадобиться есть и дышать.

Ха! — подумал один из маленьких голосов, которые составляли мыслительный процесс Леди ЛеГион.

Одна из фигур захныкала.

— Тело будет дышать, — сказала ее светлость. — Вы не сможете убедить его, что воздух неважен.

Она услышала хрипение.

— Вы думаете, да, мы можем перемещать необходимые вещества внутрь из окружающего мира, и это правда, — продолжала она. — Но тело этого не знает. Оно думает, что умирает. Позвольте ему дышать.

Последовала серия вздохов.

— И через некоторое время вы почувствуете себя лучше, — сказала ее светлость и довольно согласилась со своим внутренним голосом, решившим: Это твои тюремщики, а ты уже сильнее их.

Одна из фигур неловко ощупала лицо рукой и, задыхаясь, произнесла:

— К кому ты обращалась при помощи рта?

— К вам, — скала Леди ЛеГион.

— К нам?

— Придется долго объяснять…

— Нет, — сказал Ревизор. — Здесь кроется опасность. Мы считаем, что тело навязывает мозгу образ мыслей. Мы не несем за это ответственности. Это… сбой. Мы проводим тебя к часовщику. Мы сделаем это немедленно.

— Только не в этой одежде, — сказала Леди ЛеГион. — Вы его напугаете. Это может привести к иррациональным действиям.

Последовала минута молчания. Самодельные тела безнадежно поглядели друг на друга.

— Вам придется говорить ртом, — подсказала Леди ЛеГион. — Мысли остаются внутри голов.

Один сказал:

— Что не так с этой одеждой? Это обычный облик, присутствующий во многих культурах.

Леди ЛеГион подошла к окну.

— Видите людей внизу? — спросила она. — Вы должны быть одеты в соответствии с городским стилем.

Ревизоры неохотно сменили одежду, и хотя они сохранили ее серый цвет, она могла пройти незамеченной в городе. По крайней мере, до некоторой степени.

— Только те, у кого женская внешность должны одеться в платья, — заметила Леди ЛеГион.

Висящая в воздухе серая мантия сказала, Внимание. Опасность. Та, что зовется Леди ЛеГион, может давать опасные советы. Предупреждение.

— Поняли, — сказал один из воплощенных. — Мы знаем путь. Мы поведем.

И он натолкнулся на дверь.

Ревизоры некоторое время толпились вокруг, а затем один из них посмотрел на улыбающуюся Леди ЛеГион.

— Ручка, — сказала она.

Ревизор повернулся к двери и уставился на медную дверную ручку, а затем сверху вниз оглядел дверь. Она рассыпалась в пыль.

— С ручкой было бы проще, — сказала Леди ЛеГион.

Пуп окружают высокие горы. Но те, что возвышаются над храмом Времени, названий не имеют, просто потому что их там слишком много. Только у богов есть время давать имя каждому камню на пляже, но у богов нет терпения.

Медноголовая была достаточно маленькой, чтобы быть достаточно большой для имени. Когда Лобзанг проснулся, он увидел в лучах заката очертания ее горбатой вершины, вздымающейся над здешними низенькими горами.

Иногда кажется, что у богов совсем нет вкуса. Они позволяют солнцу всходить и садиться в нелепых розово-голубых тонах, которые любой профессиональный художник расценит как работу восторженного профана, никогда не видевшего настоящего заката. Это был один из таких восходов. Восходов того типа, глядя на которые, любой человек скажет: «Никакой настоящий восход не может быть такого Ядовито-Розового Цвета».

И все-таки он был великолепен. [15]

Лобзанг лежал, наполовину засыпанный ворохом сухого папоротника. Снежного человека нигде не было видно.

В этом месте была весна. Снег еще лежал, но сквозь него там и сям уже проглядывали участки голой земли с намеком на зелень. Он огляделся вокруг и увидел почки на деревьях.

Лю-Цзы стоял в некотором отдалении и глядел на дерево. Он не обернулся, когда Лобзанг подошел к нему.

— Где снежный человек?

— Он не пойдет дальше. Мы не можем просить снежного человека оставить снега, — прошептал Лю-Цзы.

— О, — прошептал Лобзанг. — Э, а почему мы шепчим?

— Посмотри на птицу.