— А люди не заметили?

— А должны были? Однажды мы это сделали, и так было всегда. Ты удивишься, узнав, с чем нам удалось справиться. Например…

— Я уверен, что они это замечают.

Лю-Цзы кинул на Лобзанга косой взгляд.

— Забавно, что ты сказал это. Я часто думал над этим. Люди говорят: «Куда уходит время?» и «Казалось, это было только вчера». Но, так или иначе, мы должны были это сделать. И все неплохо прижилось…

— Но люди посмотрят в книжки по истории и поймут…

— Слова, парень. И все. Как бы то ни было, люди небрежно обращаются со временем с тех самых пор, как стали людьми. Растрачивая его, убивая, экономя, наверстывая. И они этим занимаются постоянно. Людские умы были задуманы для игр со временем. Прямо как мы, только мы тренированы лучше и знаем пару дополнительных приемчиков. Мы провели столетия, возвращая все на свои места. Ты видел Удлинители в довольно тихий денек. Перемещают время, протягивают сюда, сжимают там… это большая работа. И я не собираюсь глядеть, как все рушиться во второй раз. Во второй раз не останется ничего, что можно будет сшить.

Он поглядел на угольки.

— Забавно, — сказал он. — Припоминаю, у самого Мгновена было несколько любопытных идей о том, что такое время. Помнишь, я говорил тебе, что он считал время живым: вернее, он говорил, что оно ведет себя как живое. Весьма странная мысль. Он сказал, что встретил Время, и оно было женщиной. Для него, по крайней мере. Все говорят, что это была просто очень сложная метафора, и, может, я просто стукнулся головой или еще что, но в тот день, когда я оказался у стеклянных часов прямо перед взрывом…

Он встал и взял свою метлу.

— Нам лучше двигаться дальше, парень. Еще две-три секунды и мы спустимся к Глухому Бому.

— Что вы собирались сказать? — спросил Лобзанг, торопливо вставая на ноги.

— Просто ворчание старика, — сказал Лю-Цзы. — Сознание начинает блуждать, когда размениваешь седьмую сотню. Пошли.

— Дворник?

— Да, парень?

— Зачем мы взяли вертушки?

— Все в свое время, парень. Я надеюсь.

— Мы несем время? Если оно остановиться, мы сможем идти? Как… водолазы?

— Высшая отметка.

— И…?

— Еще вопрос?

— Время — это «она»? Никто из учителей не упоминал об этом, и я не припомню ничего такого в свитках.

— Не забивай себе голову. Мгновен написал… ну, это называется Секретный Свиток. Его держат в запертой комнате. Только аббат и самые главные монахи держали его в руках.

Лобзанг не мог упустить такую возможность.

— Так как вы…? — начал он.

— Ну, не думаешь же ты, что такие люди подметали там полы, правильно? — сказал Лю-Цзы. — Ужасно пыльно там было.

— Что в нем?

— Я не успел много прочитать. Мне показалось, это неправильно, — сказал Лю-Цзы.

— Вы? Так что в нем было?

— Это любовная поэма. И неплохая…

Фигура Лю-Цзы расплылась, когда он начал нарезать время. А затем он и вовсе растворился и исчез. Через снег пролегла цепочка следов. Лобзанг завернул время вокруг себя и пошел следом. И из ниоткуда пришло воспоминание: Мгновен был прав.

Перед вами множество помещений вроде складских. Они всегда найдутся в очень старом городе, как бы ни была дорога земля. Просто иногда пространство теряется.

Строится мастерская, а возле нее другая. Заводы, склады, сараи и временные пристройки карабкаются друг на друга, встречаются и сливаются. Пространство между соседними стенами закрывают толью. Участки земли разной формы и размера колонизируются с помощью куска стены с дверью. Старые дверные проемы маскируются горами хлама или новенькими подставками для инструментов. Старики, которые знают, что и где расположено, идут дальше и погибают, как мухи, попавшие в густую паутину на грязном окне. Молодые же, в мире хаоса среди жужжащих станков, малярных мастерских и нагромождения верстаков, не имеют на это времени.

И еще были сарайчики вроде этого: маленький склад с застекленным слуховым окошком, все четыре владельца которого думали, что им владеет кто-то из трех других, если вообще о нем вспоминали. На самом деле каждому из них принадлежало по одной стене, и, конечно, никто не мог вспомнить, кто крыл крышу. За всеми его четырьмя стенами люди и гномы гнули железо, пилили доски, делали веревки и ввинчивали шурупы. Но здесь была населенная крысами тишина.

Воздух колыхнулся первый раз за многие годы. По полу прокатился грязный мяч. Маленькие пылинки вспыхнули и закрутились в лучах света, пробившего себе путь сквозь кровлю. Нечто, никем не видимое и не ощутимое, начало двигаться. Оно появилось из бутерброда рабочего, канализационной трубы и перьев голубя. Атом оттуда, молекула отсюда незамеченными потекли к центру коморки.

Оно сжалось в спираль. И, наконец, пройдя через несколько странных, древних и ужасных стадий, превратилось в Леди ЛеГион.

Она пошатнулась, но устояла.

Объявились и остальные Ревизоры, но в своей обычной манере «нас никогда здесь не было». Мертвенный серый цвет просто обрел форму. Они появились как корабли из тумана. Вы глядите в туман, и вдруг оказывается, что часть тумана и есть корпус судна, который все это время был здесь, и теперь уже ничего не остается, кроме как бежать к спасательным шлюпкам…

Леди ЛеГион сказала:

— Я не могу продолжать делать это. Это слишком болезненно.

Один сказал, А, ты можешь рассказать нам, что такое боль. Нас всегда интересовал этот вопрос.

— Нет. Нет. Не думаю. Это телесное… Это неприятно. Отныне я буду сохранять эту форму.

Один сказал, Это может быть опасно.

Леди ЛеГион пожала плечами.

— Мы думали так раньше. Это всего лишь внешняя сторона, — сказала она. — Имея форму людей, заметно легче иметь с ними дело.

Один сказал, Ты пожалаплечами. И ты говоришьсвоим ртом. Дырой для воздуха и пищи.

— Да. Поразительно, не правда ли? — Тело Леди ЛеГион нашло ящик, перевернуло и село сверху.

Она уже почти не задумывалась о движениях мускулов.

Один сказал, Ты ведь не ешь, не так ли?