электроника проверяла комнату, прошел к бару и налил себе и собеседнику вина из собственных подвалов.

— Итак, слушаю вас, господин посол, — сказал он, передавая Яну Уолшу бокал и присаживаясь на кушетку.

Схваченный кожаными ремнями он лежал на жертвеннике голый, как в день Страшного суда. Барабаны разносили весть о поимке шпиона по всем окрестным селениям и к вечеру соберутся вожди, воины и просто любопытствующие, чтобы присутствовать на его казни. А пока главный шаман, согласно древнему ритуалу, бил его по голове с двух сторон мягкими костяными молоточками, обернутыми травой бри-брен. Это делалось специально, чтобы сломить его волю — когда старейшины начнут задавать ему вопросы, он должен будет выложить все, что знает, а что не знает — придумать, лишь бы прекратить невыносимую пытку. Потом его подвесят за ноги, вскроют грудную клетку и вырвут сердце. Он еще успеет увидеть, как оно будет биться на золотом блюде и главный шаман начнет разделывать его на куски, по числу присутствующих вождей. Он уже видел этот ритуал, правда, издали, в сильную оптику. Тогда зрелище показалось ему завораживающим, видимо потому, что не он был основным действующим лицом.

Он попытался вырваться из пут, напрягая руки, но сутки, проведенные под палящим солнцем, не прошли даром — сил не было, а было только ощущение жажды, боль в голове и тошнота, подкатывающая к горлу.

Шаман куда-то ушел и он испугался, что его вырвет, и он захлебнется собственно блевотиной, поскольку шевельнуть ни рукой, ни ногой был не в состоянии. Широко открывая рот, он попытался издать хоть какой-то звук, чтобы привлечь к себе внимание, но из пересохшей глотки вырвался лишь комариный писк и жалкое сипение. От отчаяния он был готов заплакать. Да видно, не вся влага испарилась из измученного тела — он ощутил, как слезы потекли но лицу, и всхлипнул от жалости к себе. Шаман внезапно оказался поблизости и, положив пухлую ладонь ему на лоб, сказал, злорадно ухмыляясь:

— Дик, милый, почему ты плачешь? Все хорошо, все в порядке, с кем не бывает.

Сандерс разлепил веки. Над ним с заботливой материнской улыбкой склонилась Флоранс Вердье.

— Я здесь, с тобой, — добавила она, глядя, как Сандерс пытается выпутаться из простыней.

«Может поэтому я и плачу, что здесь ты, а не Вера или Карен?» — подумал Сандерс.

— У тебя нет чего-нибудь попить? — просипел он, с трудом присаживаясь на раскуроченной постели.

— Конечно, есть, милый, — прощебетала Флоранс, вставая и направляясь на кухню, — тебе пиво, виски или шампанского.

Сандерс обнаружил, что он совершенно голый, как и Флоранс. Господи, как меня угораздило? Полные слегка обвисшие ягодицы мисс Вердье призывно колыхались в такт шагам.

— Только не шампанского. Пива, пожалуйста.

Она вернулась, неся в руке открытую банку пива. Как отметил Сандерс, груди ее тоже подверглись губительному воздействию силы тяжести.

Она прилегла в изысканной позе, опираясь на локоть и преданно глядя на него. Дик припал к банке и не оторвался, пока не осушил ее до дна.

— Который час, дорогая? — Голос вернулся и вообще ему заметно полегчало.

— Уже вечер, милый. Ты был такой… э-э… усталый, что, к сожалению…

Сандерс почувствовал, что краснеет. Надо же, первый прокол. И ведь никто, кроме него самого, не виноват, что так получилось. Хотя Флоранс тоже виновата. Судя по ее виду, никаких похмельных мучений она не испытывала, так почему же ему так плохо? Он вспомнил, что пил в баре, и понял, что удивляться нечему — он не употребил разве что дифенилтрихлорметан, да и то, похоже, только потому, что его попросту в баре не нашлось. Но какова Флоранс! Он уже с уважением взглянул на нее и тут же пожалел — она приняла его взгляд за любовный призыв и с готовностью откликнулась, придвинувшись поближе. Тяжелые груди угрожающе заколыхались.

— М-м… дорогая, видишь ли, я сейчас немного не в форме и поскольку это не последняя наша встреча, а я верю, что не последняя, то может быть мы отложим э-э… слияние наших душ на некоторое время?

Разочарованно вздохнув, Флоранс откинулась на спину. Если бы не лишние килограммы, Сандерс не остался бы равнодушным к ее прелестям. Если бы еще пару стаканчиков виски… Но о выпивке и думать не хотелось, а значит, и о Флоранс следовало забыть.

Он присел на постели, переждал головокружение и взялся за брюки.

— Ты не знаешь, мистер Уолш в конторе?

— Ты что, Дик? Да если бы он был в Башне, разве бы я поддалась на твои уговоры?

«Ну, наверное, не очень-то ты и сопротивлялась.»

— И когда вернется?

— Обещал к вечеру.

— У-у… тогда мне пора. Нам еще работать и работать на Хлайбе. Не хотелось бы испортить с ним отношения.

— Кажется, ему все равно, — грустно сказала Флоранс, и Сандерсу даже стало ее жалко. Ну в самом деле, завезли черт знает куда и посадили в золоченую клетку. — Но ты прав. Не стоит испытывать его терпение. Я лишь надеюсь, что наша встреча не последняя.

— Я уверен в этом, — твердо заявил Сандерс, чмокнул ее в щеку и решительным шагом вышел из комнаты.

Он вспомнил ночь с Верой. Что-то часто ему стали сниться кошмары в чужой постели после выпивки. Надо выбирать одно из двух: либо пьянка, либо женщины. К тому же сегодня он, судя по реакции Флоранс, не оправдал ее ожиданий. Какого черта он пил этот виски с сахаром?

Полубой сидел в гостиной в трусах и полосатой майке и смотрел местные новости. Сандерс начал подозревать, что из нижнего белья мичман предпочитает майки именно подобной расцветки. Сам он, озолоти его с ног до головы, ни на что не одел бы аналогичную.

— Привет, — буркнул Сандерс, проходя в свою спальню, — Уолш не объявлялся?

— Нет.

Раздевшись, Дик прошествовал в душ — надо было хотя бы к ночи привести себя в относительный порядок.

— А как вы прокатились? — спросил он на ходу.

— Нормально.

«Скоро он вообще разучится говорить», — подумал Сандерс, переступая через бортик ванны. Она была полна до краев, и неожиданно наступив на что-то колючее, Сандерс, крякнув от неожиданности, отскочил назад. Из-под воды на него таращились риталусы. Чешуя на их боках стояла дыбом, хвосты виляли, создавая крохотные водовороты.

— Касьян, что за черт? Меня чуть удар не хватил, — рявкнул Сандерс, врываясь в гостиную.