раскрошившиеся, между их осколками растет трава и бегают муравьи. Другие – более целые, но все их размывает вода. Она струится в одном направлении, падая в широкую, глубокую чашу. А совсем рядом со мной валяется каменная груда, я угадываю в ней очертания человеческого тела, в бесформенном валуне различаю лицо и узнаю Уолта…

Я проснулся от собственного кашля, резко сел на кровати, пытаясь отдышаться.

Солнце только что встало. В утреннем холодном сумраке уже слышались привычные звуки пробуждающегося поселка. Хлопали двери, позвякивали колокольчики эбо, раздавались резкие голоса погонщиков, крики, плач детей и бесконечное «уп-уп-уп» междугородней связи, которую предоставляли всем желающим. Столик с телефоном обычно стоял прямо на обочине дороги, и несколько девушек за умеренную плату помогали туристам связаться с цивилизованным миром.

Я выбрался из спальника и стал быстро собираться. Дел сегодня было много.

Прежде всего я отправился к Тшерингу. Судя по тому, что за редким забором, окружающим его дом, паслись два белых эбо, их хозяин был дома. Он не заморачивался особо, выдумывая имена, поэтому зверей звали просто – Первый и Второй.

Оба ухоженные, с расчесанными косматыми гривами, в которые вплетены красные тряпочки и колокольчики. Они были ниже и меньше своих высокогорных собратьев, но не менее выносливы. Первый настороженно уставился на меня и угрожающе наклонил лобастую голову. Второй, более дружелюбный, подбежал, издавая низкие утробные звуки, напоминающие хрюканье, и просунул широкий черный сопящий нос между досками изгороди. Я невольно полез в карман за хлебом, хотя помнил, что их владелец не одобряет, когда его подопечных кормят посторонние.

– Эй, ты! – тут же послышался сердитый голос. – А ну не давай ему ничего!

Я повернулся к разгневанному кайлатцу. Прихрамывая, он спешил ко мне, явно собираясь устроить непрошеному кормильцу его зверей хорошую взбучку. Но, узнав меня, тут же расплылся в довольной улыбке.

– Намаскар, Тшеринг.

– Намаскар, Рай-джи, – весело откликнулся он, – проходи. Долбат как раз готов.

– Спасибо, но, к сожалению, не могу. Я по делу.

Пока я рассказывал, что мне нужно, кайлатец внимательно слушал, прищурив черные глаза, и в его голове шла усиленная мыслительная работа.

Выслушав мое предложение, он конечно же немного поломался, рассказывая, что только вчера получил очень выгодное предложение – сопровождать экспедицию к Минг-Ла, и как много ему за это обещали. Но если я заплачу вдвое, то, может быть, дней через пять он попробует что-нибудь сделать.

Тшеринг говорил на смеси двух наречий – горкхали и парбатия, которая поставила бы в тупик любого лингвиста. Казалось, цель его – выпалить за минуту как можно больше слов, опуская все гласные звуки. В начале нашего общения я понимал лишь одно слово из десяти. Потом сообразил, что разобраться в этой чехарде букв можно только одним способом – угадать, о чем именно он хочет сказать, по выражению его подвижного лица. Однако затем научился понимать и эту бодрую скороговорку.

– Слушай, Тшеринг, – сказал я, наконец устав от его вранья. – У меня нет времени торговаться и препираться с тобой. Если отказываешься, так и скажи.

– Когда пойдем? – тут же деловито осведомился он.

– Завтра с утра.

– Ладно. Мы с ребятами будем готовы.

И, довольный неожиданным заработком, который ему конечно же был нужен, отправился домой…

Когда я вернулся в отель, мои подопечные уже завтракали. Вернее, пытались это делать.

Бледная Тисса с темными тенями вокруг глаз массировала ладони. Дик мрачно ковырял тосты с яичницей, а Джейк, поминутно вытирая потное лицо, прикладывался к вместительной кружке.

– Доброе утро, – бодро поприветствовал я их. – Как настроение?

Ответом мне были выразительные, хмурые взгляды.

– Все время немеют пальцы, – задумчиво произнесла Тисса, рассматривая свои изящные ладони.

– На высоте клетки плохо снабжаются кислородом. Ты пила какие-нибудь витамины перед поездкой?

Она поморщилась, но ничего не ответила, снимая кольца и небрежно убирая их в карман.

– Может быть, нам лучше пойти гулять завтра? – предложил Джейк с тяжелым вздохом.

– Лучшая профилактика от всех недомоганий сейчас – движение. Идемте.

Они не желали тащиться ни на какую прогулку, а хотели остаться в относительно уютном отеле. Но уговорами, обещаниями и настойчивыми требованиями мне удалось поднять их и вывести на улицу.

После этого я остановился на площадке перед отелем.

– Прежде чем мы отправимся на трек, я хотел бы, чтобы вы запомнили несколько правил, которые нельзя нарушать.

Я дождался, пока внимание всех троих сосредоточится на мне, и продолжил:

– Первое. Как только кто-то почувствует себя плохо – он сообщает об этом мне. Сразу, не дожидаясь ухудшения.

– Ясно, – сухо отозвался Джейк, надевая черные очки. – Дальше.

– Второе. Мы рассчитываем свой путь так, чтобы до темноты оказаться под крышей.

– Это зачем? – спросил Дик, поднимая штатив для фотоаппарата и укладывая его на плечо.

– В горах много зверей, – сказал я, не вдаваясь в подробности. – Третье. Вы не срываете местные растения и плоды, какими бы привлекательными и безопасными они вам ни показались. Среди них могут быть ядовитые. Воду из рек пить тоже нежелательно.

– Ладно, хорошо. Мы все поняли, – недовольно буркнул Джейк, которому уже надоело пребывать в роли ничего не знающего, неопытного путешественника. – Идем.

Я повел их вверх, к тропе.

Воздух был наполнен гулом моторов – самолеты один за другим садились на маленький аэродром, выгружали грузы и туристов, дожидались, когда рассядутся новые пассажиры, а затем снова взмывали в небо. Издали они были похожи на стрекоз – такие же легкие и стремительные.

Солнце ярко освещало долину, в которой расположился поселок. Начинало припекать. Женщины, воспользовавшись теплыми часами, вытащили за порог домов детей и принялись мыть их в глубоких тазах. Мыльная вода лилась по улице, стекая в глубокую канаву, прикрытую неровными каменными плитами. Дети, не слишком привыкшие к подобной процедуре, вопили, но их продолжали тереть, не обращая на протесты внимания.

Джейк остановился, чтобы сделать несколько снимков, потом положил руку на плечо Тиссе, наклонился к ней, шепнул что-то на ухо. Девушка рассмеялась, а я сказал не без удовольствия:

– Да, вот еще одно правило. Постарайтесь не демонстрировать прилюдно привязанность к лицу противоположного пола.

Они оба обернулись с одинаковым изумлением на лицах. Дик, идущий сзади, злорадно хмыкнул и спросил насмешливо:

– Это почему?

– В одной из местных легенд говорится о воплощении высшего существа – жестокой богине. Она ненавидит, когда к женщинам относятся неуважительно, считает любое прикосновение – попыткой связать их свободу. И строго карает за это.

– А если женщина сама прикоснется к мужчине? – с легкой улыбкой спросила Тисса.

– Ее могли к этому принудить, – заметил я, улыбаясь в ответ. – И обычно потусторонняя сущность не разбирается в подобных тонкостях.

– И что она сделает? – скептически осведомился Дик.

– Я бы не советовал проверять, – дружелюбно порекомендовал я.

Джейк недоверчиво покачал головой, но руку с плеча Тиссы убрал.

– А демонстрация привязанности к лицу своего пола приветствуется? – ехидно спросил Дик, косясь на Тиссу.

– Сколько угодно, – кивнул я равнодушно и заметил злорадную улыбку на его лице.

Тропа, ведущая в гору, начиналась недалеко от ворот, стоящих в конце поселения. Справа от нее