Ревущая волна страшных тел поглотила храброго воина.

— Отец!!! Отец!!! — кричали сыновья погибшего Варольда, срубая уже на мостках погубившего Медведя тарка. Смерть отца превратила Торольва и Берда в рассвирепевших зверей. Пока Торольв кромсал труп тарка своей секирой, Берд, с залитыми кровью и слезами глазами, пытался разглядеть в клубке серых тел фигуру отца. Соленый Ус, метнув последний гарпун, обнажил клинок и встал рядом с отцом Уная, прикрывая того щитом.

Смерть Варольда и Парта причинила некоторую заминку в атаке. Голодные твари, забыв о штурме, устроили настоящую драку за кусок теплого человеческого мяса. Гориму стоило большого труда удержать взбесившихся Торольва и Берда от прыжка вниз, на головы врагу.

Унай не верил своим глазам. Парта и Варольда больше не стало. Только что на его глазах их селище потеряло прекрасных воинов и людей, а его отец боевых товарищей. Пир продолжался недолго…

Напор врагов возобновился с двойной силой. Там, где раньше поднимался один, сейчас лезло двое тарков. А вот защитников стало на двоих меньше. Стрелы с вышек, посылаемые Юрким и его сыном, не могли сдерживать поток тарков, хлынувший через стены. Вот один, за ним другой, а вон и третий, с узких мостков мимо обороняющихся посыпались твари внутрь селища. Они падали и снова вставали, хищно вертели мордами, вдыхая запах скорой добычи.

В них сразу же полетели стрелы с вышек и из-за домов, превратив их тела в подобие невиданных ежей. Но все новые и новые твари прыгали с мостков и, рыча, ковыляли в сторону жилищ. Их было очень много. Очень… Унай больше не мог стоять без дела, и он ринулся вниз, чтобы помочь своим друзьям.

Сверху, почти рядом с ним, в обнимку упали два огромных тела. Это Берд не удержался на мостках и свалился, увлекаемый тарком. Они долго катались по земле, рыча и воя, пока младший сын Медведя не успокоил врага, вонзив тому в глотку огромный охотничий нож. На Берда страшно было смотреть. Кровь стекала с лица, бок был разорван страшными когтями твари, а левая рука повисла как плеть, видимо сломавшись при падении. Но все эти страшные раны не помешали ему сцепиться с еще одной тварью. Тарк рвал когтями могучую грудь Берда, а тот, в свою очередь, наносил страшные удары ножом в бок врага. Через мгновение оба затихли, Добряк Берд Твердый Лоб больше не поднялся. Он лежал на поверженном враге, крепко сжимая рукоять ножа. Теперь на стене осталось только три защитника.

Они уже не могли сдерживать напор ревущих тарков. Все новые и новые твари перебирались через стену, оказавшуюся такой невысокой. Спрыгнувшие с мостков тарки разбредались по селищу, ища новые жертвы.

Унай вдруг услышал крик ужаса, раздавшийся из его дома. Не помня себя, он помчался в ту сторону, на бегу подобрав тяжеловатый для него гарпун. Еще несколько шагов — и он будет возле дома. Не глядя под ноги, Унай налетел на что-то мягкое и большое, лежащее на земле в тени. Поднявшись, он пригляделся и увидел тело мертвого тарка, из которого торчало несколько стрел. Крик повторился, сопровождаемый торжествующим рычанием.

Словно на крыльях Унай перелетел двор перед их домом и забежал как раз в тот момент, когда тарк, загнавший в угол сестру и мать, поднял для удара тяжелую узловатую дубину. Что придало силы его броску? Унай не знал. В тот момент он вообще ничего не знал, только видел цель, а в руке ощущал шершавое древко костяного гарпуна. Бросая свое страшное оружие, Унай почувствовал, как заболели жилы, как заныли от напряжения мышцы спины. Он вложил в этот бросок всю боль и обиду, весь страх и отчаяние. Костяное жало с крюком на конце глубоко вонзилось в спину тарка. Сильным ударом чудовище отбросило на несколько шагов в сторону. Гарпун, не задев костяного нароста на спине твари, вошел под лопатку и, видимо, пробил насквозь сердце. Зверь сделал еще несколько конвульсивных движений и затих, испустив дух. Но этого Унаю показалось мало, он накинулся на труп тарка и стал методично бить того в грудь и шею своим острым кроксом.

В чувство привела острая боль в спине, правой руке и плече. Все-таки он сорвал себе мышцы и сухожилия. У него над головой плакала сестра. Унай замутненным взглядом обвел их дворик и вдруг увидел неподвижно лежащую мать. Ее грудь была в крови, красивые глаза смотрели куда-то высоко в небо…

— Что с мамой? — прохрипел он.

— Она… Она умерла, защищая меня. — Лайна тоже была в крови. Она все плакала и никак не могла успокоиться. Страшная тоскливая боль растеклась в груди мальчика. Он не успел! Не успел! На глазах навернулись слезы. Он, опираясь левой рукой на клинок, стал подниматься.

— Куда ты? — всхлипнула сестра.

— Там нужна помощь. — Унай кивнул в сторону, где шумел бой. — Я иду туда. А ты должна спрятаться в подполе. Поняла? Там тебя никто не найдет. Беги! Скорее!

— А как же мама?! — жалобно спросила девушка.

— Мама… — Унай поперхнулся словами. — Мама побудет пока здесь. Беги же!

Он кое-как затолкал в дом слабо упирающуюся сестру. Та, несмотря на то что была старше на несколько лет, беспрекословно послушалась своего младшего брата, который только что на ее глазах убил огромного тарка. Спустив сестру в погреб и наказав ей сидеть тихо, мальчик побежал в сторону криков и рева.

Каждый шаг отдавался болью во всем теле. Рука и плечо распухли, но он твердо сжимал клинок в левой руке.

Во дворе перед домом никого не было. Унай, морщась от боли, пересек двор и выглянул из-за забора. Находясь в тени, он мог видеть освещенную площадку перед жертвенником.

Столы были перевернуты вместе с едой и питьем. Воняло паленым мясом. Туша кабанчика, предназначенная для праздника, уже мало чем отличалась по цвету от углей, на которых ее жарили.

Кричали и рычали где-то среди домов. Бойня, устроенная тарками, продолжалась теперь в каждом доме, где попрятались беззащитные дети и женщины.

Оглянувшись на стену, Унай никого не увидел. Видно, пока он спасал сестру, поток нападавших иссяк — они разбежались в поисках жертв по селищу. Осторожно, чтобы не потревожить плечо, мальчик вышел из своего укрытия и медленно побрел в ту сторону, где были слышны крики.

На площади лежали трупы женщин, детей и тарков, истыканных стрелами. Он узнал жену Парта и ее дочерей, чуть поодаль, сжимая маленький лук, лежал лицом вниз Хаген, сын Лотама, предупредивший все селище об опасности. Под ним растекалась лужа крови. Унай подошел к малышу в надежде, что тот может оказаться жив, но, перевернув мальчика на спину, Унай даже отшатнулся…

Со слезами на глазах, сжимая в кулаке рукоять крокса, он пошел дальше на уже утихающий шум схватки где-то за большим домом Седого. Подойдя поближе, Унай облегченно вздохнул. На крыше ближайшего сарая с маленькими охотничьими луками сидели близнецы Хаки и Бьярн, методично посылая стрелы внутрь двора. Из этих луков, кстати, они одним выстрелом сбивали лори[35] с дерева.

— Что там? — крикнул Унай близнецам. Но те то ли не услышали его, то ли просто в горячке боя проигнорировали вопрос. Несколько шагов — и он сам все увидел…

Зрелище, представшее его глазам, уже мало тронуло насмотревшегося на кровь Уная. Посреди двора старейшины развернулось настоящее побоище. Люди не разбежались по своим домам, как подумал Унай. Седой как-то смог собрать всех и организованно отступить в свой двор. Здесь кучка мальчишек и женщин встретила тарков стрелами. Об этом свидетельствовали наваленные грудами трупы тарков.

Взрослые женщины во главе с Седым, выставив рогатины и гарпуны, приняли волну тварей на себя, а тем временем малышня, ежедневно тренировавшаяся в стрельбе из лука, засыпала тарков стрелами. Трупы несчастных женщин и не выпустившего из рук рогатины Нобли Седого лежали посреди двора вперемешку с насаженными на копья и гарпуны телами тарков.

Пока взрослые погибали, сдерживая тарков, дети успели кто забраться на крышу, кто закрыться в доме. Это рассказали Унаю близнецы после того, как последний из оставшихся в живых тарк издох, превращенный сыновьями Лотама в ежа.

Выживших было шестеро: Унай и его сестра, отсидевшаяся в погребе, Торм и Унна, спрятавшиеся в доме, и близнецы Хаки и Бьярн. Унай, как самый старший, принял командование на себя, пока не обнаружится кто-то живой из взрослых. Его главенство никто из шокированных бойней детей не оспорил.

После короткого совещания было решено попытаться выбраться со двора покойного Нобли Седого и