Горим учил сына, передавая ему науку кулачного боя. Он показывал мальчику все места на теле, которые можно повредить рукой или ногой не хуже чем палкой, копьем или мечом. Унай слушал и запоминал, а потом часто использовал свое умение на своих одногодках, за что его частенько наказывал отец.

Но сегодня был особый день. День особенных подарков. Прошлой зимой отец ездил на ярмарку в Хирмальм и привез много хороших вещей — муку, мед, ткани, но еще он привез один сверток, который не показал никому. Сверток лежал вместе с оружием и доспехами отца, куда доступа не было никому, даже хозяйке дома. Всю зиму Унай тщетно изводил вопросами мать и сестру об этом свертке. Ох, не зря тот сверток лежал теперь на лавке у очага, а отец и мать, будто не замечая волнения сына, ведут спокойную беседу. О-хо! Как же это трудно — быть взрослым!

Но вот наконец трапеза подошла к концу, отец поблагодарил Творца за очаг и пищу и обернулся к замершему Унаю.

— Идем, — коротко сказал он, вставая из-за стола и направляясь к двери.

Нетерпение Уная враз пропало, сменившись тяжестью ног и неповоротливостью тела. Он медленно направился следом за отцом, краем глаза заметив, как на глазах у матери стоят слезы радости.

Отец уже вышел со двора и направился к жертвеннику, на котором возносились жертвы Творцу. Нобли Седой когда-то в молодости учился у друидов, но позднее продолжил свой путь в дружине ярла, где снискал славу доброго лекаря. Сейчас же Нобли выполнял работу друида, вознося жертвы от всей общины Малого Хильма.

Возле жертвенника собрались все мужчины и юноши селища. Не было только женщин и детей. Все стояли очень серьезные и напряженные. Девять пар глаз были направлены на испуганного и взволнованного Уная. Тут стояли Нобли Седой и Торби Соленый Ус, Парт Длинный, Варольд Медведь и двое его сыновей, старший Торольв Камень и средний Берд Твердый Лоб — они словно две тени своего могучего отца возвышались за его спиной. Был здесь и Лотам Юркий, и его ловкий сын Митро Угорь, которого никто не мог победить на мечах.

— Ну что? Извелся небось? Готов принять то, что должен потерять только со смертью? — спросил вдруг Седой.

Унай даже не понял, к кому обращается старик. А когда понял, что вопрос был задан именно ему, язык вдруг отнялся. Кое-как справившись с собой, мальчик произнес:

— Да.

— Что «да»? Я не слышу тебя! — сказал Нобли с серьезным лицом, будто издеваясь.

Никто не улыбался и не насмехался над Унаем. Воины молча ждали от него ответа.

— Да! Я готов принять то, что должен потерять, только умерев! — вдруг вырвалось у охрипшего от волнения мальчика.

— Ты уверен? — спросили все воины хором, и от этого звука у мальчишки пробежал мороз по коже.

— Да! Я уверен! — попытался выкрикнуть Унай что есть силы, но у него получился только жалкий хриплый писк. Казалось, ноги вот-вот подогнутся под ним, и он упадет на каменные ступени перед алтарем, но он, сжав волю в кулак, старался держаться.

— Что же, я думаю, твой отец сам вручит тебе ЕГО, — произнес, улыбаясь, Седой. — Помни о том, что ты пообещал сегодня!

Тем временем отец развернул заветный сверток, и из него, словно юркая рыбешка, вынырнул небольшой клинок длиной с локоть взрослого воина. Лотам рассказывал, что эти мечи назывались кроксами и использовались лучниками. Кроме того, кроксы — это первые мечи, которые получали отроки для тренировок. Сегодня он стал отроком! Это было пока простым посвящением, без испытаний и проверок. Но скоро придет время, когда он и еще некоторые мальчишки из отроков предстанут перед старейшинами селища и покажут, чему они научились.

Отец торжественно протянул на вытянутых руках клинок, до сих пор хранящий на себе следы оружейного жира. Он казался Унаю самим совершенством.

— Храни и заботься о нем, чтобы, когда пришло время, он смог позаботиться о тебе, сын мой, — произнес отец.

Мальчик дрожащими руками принял меч. Он оказался неожиданно легким по сравнению с гарпуном или палкой. Рукоять сама легла в руку, и полукруглая гарда с замысловато выгравированным узором плотно накрыла кисть. Меч был прекрасен, не зря ему дали имя «крокс» — «жало». Сделав несколько коротких взмахов, Унай почувствовал необыкновенное единение с этим оружием. Острый и верткий, он будто сам направлял руку своего нового хозяина.

Унай больше никого не замечал. Он зачарованно смотрел на нового друга. Его мысли были уже далеко. Он думал, как завтра смастерит для крокса хорошие ножны из кости и шкуры морского тигра. Он планировал, что обязательно добудет на охоте морскую корову и натопит много жира для своего друга. Еще о многом мечтал отрок, стоя на ступенях перед жертвенником и рассматривая прямое лезвие крокса. Но его мечтам не суждено было сбыться: утром под стенами селища появились тарки…

Никто так и не понял, как это произошло…

В селище на небольшой площадке перед жертвенником собрались все члены общины Малого Хильма. Здесь были жена и две дочери Парта Длинного, Седой со своим семейством, то и дело поглядывающий на Лайну Торби, и его младшая сестра. Десятилетний сын Варольда Медведя, Торм, хоть и был младше Уная, вымахал на голову выше всех ровесников, а фигурой точно повторял отца и старших братьев, которые тоже были здесь. Младшие братья Митро Угря, близнецы Бьярн и Хаки, постоянно крутились около Уная. На следующую зиму их ждало долгожданное посвящение в отроки, и сейчас они ловили каждый вздох своего старшего товарища. Сегодня праздновалось появление нового отрока. Унай, краснея, как вареный краб, принимал поздравления односельчан. Его хлопали по спине и плечам, его целовали в макушку и щеки. Ему говорили добрые и ласковые слова, таская за руку от одной группы людей к другой. Друзья помладше, которым еще предстояло достигнуть самой первой отроческой ступени, с завистью рассматривали крокс Уная. Меч разглядывали, по обычаю, в руках хозяина. Только хозяин клинка может дать свое оружие в чужие руки. Взял без спросу — нанес смертельное оскорбление, смываемое только кровью. Унай важничал и смотрел на мальчишек свысока, мол, не доросли еще…

В большом очаге, специально выложенном для такого случая, горой лежали красные угли, а над ними на длинном вертеле запекалась туша крупного кабанчика, убитого загодя сыновьями Медведя. Женщины суетились вокруг столов, расставляя на них блюда с разными вкусностями. Несколько столов, выставленных по случаю праздника, ломились от разных угощений — соленый и печеный рулбо, жареная печень морской коровы, тушеная оленина, горм[33] трех сортов, бочонок красного вина, привезенный для такого случая из Ульма, и еще много-много разной еды — богато жила община, да росла помалу. На весну в селище три свадьбы намечались: Торби и Лайны да старших сыновей Медведя и дочерей Парта Длинного. То-то зима веселая будет! Слава Творцу!

Все веселились, пели и танцевали. Митро играл на сирне,[34] а Лайна, сестра Уная, подпевала ему. Вокруг горели десятки факелов, освещая, как днем, всю площадку. Радости Уная не было предела. Сегодня он сделал маленький шажок на пути воина. Он уже представлял себя героем в красивых латах с прекрасным мечом в руке. Он разил врагов. Он спасал друзей. Он умирал за отца и мать. Немного подумав, он умирал и за сестру тоже, хоть она и дура.

Ничего не предвещало беды…

Слабый хриплый звук рога морской дружины Хирмальма пронесся над веселящимися людьми. Никто сперва не понял, что происходит. Только повторный зов рога, а за ним холодящий кровь рев и вой десятка звериных глоток привел в чувство беззаботно празднующих людей…

Первым пришел в себя Угорь. Он метнулся к сторожевым вышкам, на ходу выкрикивая какие-то слова