отдавать жизнь за несколько пустых телег. Побросав свой транспорт, они бежали, провожаемые насмешливыми криками.
Раненый возница еще корчился на земле, крича от нестерпимой боли. Сквозь предсмертную пелену он увидел над собой широкоплечую фигуру крепкого крестьянина. Тот мрачно заговорил:
— Меня зовут Стабр Герн Акварн, я старший азат Нимры. Вы сожгли нашу деревню, нам едва удалось скрыться в лесу. Мы собираем свое войско, нас с каждым днем становится все больше. Вам не будет выхода из лагеря под Ноттингемом. Пусть ваши трупы станут предупреждением остальным.
Коротко замахнувшись, Стабр вонзил в горло умирающего копье. Затем он повернулся к своим людям:
— Ратин, высеки огонь — телеги мы сожжем, нам их не спрятать. Возьмите всех суфимов, снимите с воинов доспехи и заберите оружие. Трупы повесим на деревьях, пускай эту падаль клюют птицы. Поторопитесь, нам еще надо успеть до вечера вернуться в свой лагерь, к ночи пойдет снег, он скроет наши следы.
Петрович неподвижно сидел на высоком дереве уже довольно давно. Перед ним тянулась полоса прибрежного кустарника, следом темнела река, белели только неширокие забереги тонкого льда. За Стайрой расстилался огромный вражеский лагерь, к нему последние несколько часов и было приковано внимание егеря.
Сата хорошо описала увиденное, и Петрович легко приметил нужный шатер, выбрал удобную позицию. Там действительно жили атоны, они часто выходили на улицу, но всегда только по одному. Егерь понял, что еще немного, и мороз окончательно достанет его, скует пальцы, не даст выполнить задачу. Придется довольствоваться малым.
Как бы подслушав его мысли, качнулся полог шатра, показалась долговязая фигура в темном харге. Охотник слился в одно целое со своим карабином, дистанция была немалой, а оптического прицела не было. Но оружие было хорошо знакомым, привычным, Петрович ему доверял, простое и надежное творение конструктора Симонова одинаково хорошо себя зарекомендовало как во влажной духоте зеленых джунглей Вьетнама, так и среди трескучих морозов сибирской тайги. Палец плавно потянул за спусковой крючок, в плечо ударила пятка приклада, отрывистый грохот выстрела пронесся по речной долине. Пуля угодила удачно, очевидно, попала в позвоночник. Тело жертвы отбросило вбок, и она изломанной куклой растянулась на земле, раскинув руки.
Егерь довольно улыбнулся, собрался спускаться, но замер: из шатра выскочили еще два жреца, склонились над убитым. Упускать такой шанс было нельзя — вновь треснул выстрел, упал второй атон. Оставшийся сложил в уме два плюс два, понял, к чему может привести дальнейшее развитие событий, и бросился в шатер в тот момент, когда снайпер вернул прицел после отдачи. Выстрел с такого расстояния по движущейся мишени вышел смазанным, но пуля попала. Петрович не понял, насколько сильно пострадал жрец, тот все же скрылся в шатре, вокруг забегали возбужденные солдаты.
Поняв, что больше ему здесь ничего не обломится, егерь слез вниз, несколько раз подпрыгнул, разминая затекшее тело. Свою задачу он выполнил, теперь можно путать следы до самого вечера, а в темноте вернуться в Ноттингем, переправившись через реку на спрятанной лодке. На том берегу хватает патрулей, но у Петровича был хороший масхалат. Он белой тенью проскользнет мимо всех постов, а на стене его будут ждать. Эх, жаль, что так мало патронов. С дерева можно было прикончить сотню врагов без всякого риска, брода поблизости не было. Вздохнув с сожалением, егерь подхватил рюкзак, повесил винтовку на плечо и направился прочь от берега.
Цохваны вновь показали, на что они способны. Их чудовищное оружие поразило трех сильных атонов в тот момент, когда никто этого не ожидал. Рилг акх Патран остался жив, но страшная сила оторвала ему нижнюю челюсть, иминам едва удалось спасти его от полной потери крови. Несчастный мог только мычать и горестно сверкать глазами. Сражаться он теперь не в состоянии.
Зардрак остался всего с тремя атонами, их общая сила стала теперь меньше, придется нести дежурство по одному, что очень опасно. Если Сата Неомо Кайя вздумает теперь напасть, страшно представить, что может устроить ее сила, разбушевавшись в лагере. Атонам придется все время быть настороже, оплетать лагерь новыми слоями хитроумной защиты, расходуя свои запасы силы. К главнокомандующему подскочил гонец:
— Великий, отряд доблестного Эсира Ларн Гракоса нашел брод выше по течению, солдаты переправились на другой берег и скоро достигнут места, откуда доносился странный гром. Они найдут тех, кто совершил страшное святотатство и убил атонов!
Жрец кивком головы отпустил гонца, не показывая, что очень мало верит в благополучный исход. Он давно понял: его противники вовсе не дураки, если что-то делают, то делают весьма основательно. Да и что толку искать убийц, ведь свое черное дело они уже сделали. А теперь еще придется мучить солдат, заставлять воинов патрулировать левый берег Стайры. Им и так приходится несладко — вместо спокойного отдыха в лагере они выбиваются из сил в многодневных переходах, сопровождая обозы. Мерзкие еретики повадились нападать на снабженцев, армия потеряла уже несколько десятков солдат и ополченцев, а уж сколько телег и суфимов — страшно подумать.
Зардрак поморщился от боли в плече, рана все еще продолжала давать о себе знать. Ему все меньше и меньше нравилась эта война.
Высокий хлок-альбинос в парадной сбруе адмирала Имперского флота сидел напротив старшего лорда Семьи Гвен и смотрел на него холодным, безучастным взглядом. Тот чувствовал себя очень неуютно, но всячески пытался это скрыть. Такору Зеракодину эта беседа очень не нравилась, будь его воля, он бы век не видел этого проклятого адмирала. Увы, на происходящие события лорд не имел никакого влияния. Красноглазый Коуфф только что прочел ему довольно длинную лекцию, где в хронологическом порядке скрупулезно назвал бесчисленные преступления Семьи Гвен, совершенные в последние годы. Особенно Такора поразили некоторые эпизоды, о которых он даже сам не подозревал. Многочисленные детали показывали, что адмирал легко сможет доказать все эти случаи, что чревато большими неприятностями.
Выдержав долгую паузу, Коуфф продолжил:
— В свете перечисленных мною фактов я вижу два варианта развития наших дальнейших взаимоотношений. Первый — вы делаете нам небольшую уступку в одном маленьком вопросе, который мы не можем разрешить без вашего согласия, после этого мы расстаемся почти друзьями. Второй — все доказательства вышеперечисленных эпизодов попадают в руки специальной комиссии Совета, причем на нее оказывается нешуточное давление с целью ускорить расследование. По окончании разбирательства мы получаем от вас то, о чем просим, но уже без вашего согласия. Хочу добавить, что моя сторона заинтересована в первом варианте только по той причине, что он позволяет не терять лишнее время.
Постаравшись принять спокойный вид, Такор произнес:
— Что именно вас интересует?
— Запретный Мир, — коротко заявил адмирал и пояснил — Нам нужен Октаэдр и все ваши права.
Лорд едва сдержал гнев, закрыл глаза, стараясь успокоиться. Эта грязная военщина посягает на самое святое. В свое время никто не рисковал включать страшную планету в сферу своих интересов. Его отец, вот кто смог получить концессию, приложив для этого колоссальные усилия. Правда, она была с огромным числом строгих ограничений, но это был первый коммерческий проект в системе, где не было ничего, кроме наблюдательных зондов. Их Семья поставила шесть станций Октаэдра, потратив колоссальные средства, затем начала работать их локальная программа, в Империю потек тонкий ручеек незаменимых товаров. Вся Империя восхищалась смелой идеей отца. Отдать гордость их рода?! Но с силами, которые представляет адмирал, они не смогут тягаться. Проклятие! Еще бы немного, и можно было пробовать увеличивать масштабы, но теперь все кончено.
Такор вспомнил некоторые вещи, рассказанные Коуффом. Если в информационную сеть Империи во всей своей красе попадут кое-какие эпизоды его глубоко личной жизни, останется одно — очень быстро совершить ритуальное самоубийство. Медлить в этом вопросе будет нельзя. Проклятый вояка ткнул его лицом в отборнейшее дерьмо, а теперь еще надо сделать вид, что лорду это очень понравилось. Какой
