добрались.

— Ну до них нам еще очень далеко, а я с вами вообще скоро до ручки дойду, — небрежно усмехнулась Ребекка. — Блуждаем, понимаешь, в этом поганом подземелье, как… — Тут она иронично покосилась в сторону нашего незадачливого проводника. — …как Беонир в потемках своих мыслей.

— Ну блуд — это скорее по твоей части будет, — в свою очередь не остался в долгу вредный юноша, — ведь лайил всегда обвиняют в распущенности и неразборчивости при выборе партнеров.

— Поостерегись обвинениями сыпать, чай, не в суде находишься, — угрожающе протянула оскорбленная Ребекка, выразительно хватаясь за рукоятки своих клинков. — Ох дождешься ты у меня, блохастый, отрежу я твой болтливый язык.

Но юноша легкомысленно рассмеялся, совершенно не воспринимая всерьез ее угрозы. Девушка взбешенно зашипела.

— А я что? — Ниуэ состроил умное лицо. — Я ничего! К тому же всем известно — смех здорово продлевает жизнь.

— Ничего — это пустое место, — иронично оскалилась лайил. — Сам признался.

— Смех может и укоротить, — укоризненно поправила я. — Смотря над кем смеяться!

Воительница одарила меня восхищенным взглядом:

— А ты умеешь дать отпор, малышка! — Она жестом старшей сестры благодарно погладила меня по голове. — А некоторые вообще ни на что не годны.

— Неправда! — вознегодовал Беонир. — Я из лука стрелять умею и петь.

— Жаль, что лука здесь нет, — хмыкнула недоверчивая Ребекка. — Поэтому можешь врать сколько душе угодно: хоть из лука, хоть из чеснока.

Юноша сердито поджал губы, похоже, на сей раз Ребекке удалось допечь его основательно.

— Тогда спой, — примирительно предложила я. — А мы послушаем и оценим.

Ниуэ просиял счастливой улыбкой, замедлил шаг и запел. Его голос, прекрасно поставленный и изобилующий удивительными переливами тембра, раскатился по подземелью, заглушив и шорох стекающей по стенам воды, и топот наших сапог. Мы с Ребеккой невольно заслушались, впечатленные как красотой песни, так и мастерством исполнителя.

— М-да, — тихонько произнесла воительница после того, как в лабиринте переходов затихло вибрирующее эхо, порожденное последним из пропетых Беониром куплетов, — петь ты и правда умеешь. Где ты узнал такую потрясающую песню?

— Ага, задело-таки за живое? — полуутвердительно-полувопросительно предположил ниуэ, важно приосаниваясь. — Вот и подумай на досуге, ради чего мы живем.

— Ее, бесспорно, эльфы написали, — уверенно констатировала девушка. — Уж они-то точно понимали, что в нашем мире важно, а что нет. Они получше нас знали, ради чего стоит жить.

— А ради чего — умирать! — печально закончил за нее ниуэ. — Вот так-то оно!

Мы все трое немного помолчали, словно отдавая дань памяти ушедшим в небытие кланам.

— Так ты мне расскажешь про эльфов или нет? — просительно напомнила я, съедаемая неудовлетворенным любопытством.

— Расскажу. — Беонир забрал у Ребекки вещевой мешок и закинул его себе на плечо. — Твоих предков не просто так назвали Перворожденными. Они не только стали первыми существами, населившими наш мир, но, согласно легендам, они получили свои качества даже не от создавшего их бога Шарро, а от самих Неназываемых. Самой сильной из трех рас — Полуночных, Полуденных и Повелителей мантикор — были именно крылатые. Они обладали врожденными бойцовскими характерами, непревзойденной физической силой, душевной красотой и считались главными защитниками нашего мира. Они руководствовались доктриной жестокой справедливости и не умели отступать. Недаром их девиз звучал как: «Умри достойно!» Вся их жизнь являлась непрерывной битвой, потому что они зачинались только двойней, и когда на свет появлялся истинный воин, то еще до момента рождения он съедал своего брата-близнеца, делящего с ним чрево матери. Так уж повелось у Полуночных: из двух зигот всегда выживала лишь одна, питаясь плотью второй. Непреложная истина жизни гласит: хочешь стать сильным — борись; и поэтому