времени, прежний обитатель каюты криво налепил пластик с гербом Западной ППС. 'Фальшиво все, — подумал Нурминен, ставя пустой стакан. — Никто не понимает. Ни один. Никакого смысла нет в заклинаниях и лозунгах — 'Дух Патрульно-Пограничной Службы', 'Проклятые Агрессоры', 'Спасем Космос', 'Граница — везде', 'Национальная Безопасность', 'Именем Королевы'… Бойскауты… комсомольцы, те ещё, с великих строек… Всего-то навсего — любовь. Да, — почти спокойно подумал Нурминен. — Была такая Женщина. Но убили же, гады!'

Однако, надо работать, господин действительный тайный советник. Как и было задумано… Нурминен попытался совладать с собой. Не вышло. Он попытался снова и снова, но достиг относительного успеха только с пятой или шестой попытки…

В дверь каюты постучали.

— Входите, профессор, — ответил Нурминен. На корабле, кроме них двоих, никого не было.

Вошел Баймурзин, полностью одетый. На нем криво висел рабочий клетчатый комбинезон, на азиатском носу Баймурзина чудом удерживались гигантские роговые очки, которые профессор недавно внезапно полюбил вместо контактных линз. Против обыкновения, профессор сразу, с ходу молчал. Остановился, едва переступив порог, и молчал.

— Все мы дети ее, Сагат, — сказал минуту спустя Нурминен, срываясь в торжественный тон.. — Вы, несмотря на все ваши возражения, тоже.

— Да, Волчара, — сказал Баймурзин бесстрастно. — Святая правда.

— И нам, детям ее, пора работать, профессор.

— Слушайте, Волчара, — сказал Баймурзин, поджав и без того тонкие губы. — Может быть, выпьем? Ну, расслабиться, получить удовольствие?..

Нурминена передернуло.

— Да нет, нет, — сказал Баймурзин, слабо улыбаясь. — Я же тоже не пью спиртное. Вот хотя бы соку. Вот я вижу у вас пачку яблочного сока. Давайте сочку выпьем.

— За что? — спросил Нурминен. — Вам, проф, не кажется фальшивым сейчас пить?

— Вы имеете в виду — за Хелен? — спросил Баймурзин, отклеиваясь, наконец, от двери и подходя к столу. — Ну нет, что вы, Волчара. Я предлагаю выпить сочку за нас с вами. Нам с вами это здорово понадобится в дальнейшем. Кто ж за нас с вами ещё-то выпьет? Кстати, обратите внимание на мою деликатность: я сдерживаюсь, чтобы не указать вам, Волчара, на излишний и недостойный пафос, прозвучавший во всех словах, что вы только что сказали. Ирония, любезный Волчара, ирония спасет мир!

— Заткнитесь, проф. Давайте выпьем, — сказал Нурминен. — Стакан вон там, в шкафу. Лакеев у нас нет.

— У меня есть свой стакан, я с собой принес, — сказал Баймурзин, раскрывая стаканчик. — Вот мой сосуд. До краев. А что касается лакеев — у кого это 'у нас' их нет? У меня лакеи есть. Просто они дома остались.

— Сагат! Чудовищно интересно было бы пробраться в вашу империю… Я уверен, о правах человека…

— Ну какие могут быть права человека в сумасшедшем доме? — мягко спросил Баймурзин и легонько постучал донышком стаканчика о столешницу. — Наливайте же, Волчара!

— Всклень.

— От-менно!

Они лихо опрокинули. Яблочный сок, показалось Нурминену, ударил в голову почище всякой водки. Проклятая влага все наворачивалась в глаза. Баймурзин не замечал. Он подставил стакан под нос Нурминену и сказал громко:

— Усугубим, Эйно!

— Вы сказали, проф. За Маллигана и Какалова. Чтоб им вакуум намаслился.

— Солнцем и подсолнухом!

Опрокинули. Пакет с соком опустел. Нурминен вылил в свой стакан последние капли и твердой рукой отправил пакет через всю каюту в утилизатор, жадно хамкнувший навстречу обреченному белоснежной пастью.

— Предлагаю на 'ты'! — предложил Баймурзин. — Ты да я.

— Смею ли… — пробормотал Нурминен, делясь с Баймурзиным последним. — Проф! Большая честь. Ведь вы — единственный гений, встретившийся мне воочию. Вот ответьте, проф, как вы делаете ваши гениальные открытия?

— Плевое дело! — сказал Баймурзин, покачивая стаканчик на уровне очков. — Придумываешь идею, составляешь уравнение, решаешь его и готово дело. Просто я недурной математик, и только. И паять умею. Вот вы, хакер, умеете паять? Пользоваться молекулярным паяльником?

Они допили сок. Нурминен огляделся. 'Где-то у меня было…' — промолвил он. Баймурзин покачал головой.

— Все, друг Эйно. Прервем веселую посиделку. Сейчас мы пройдем в мое грязное логово под названием 'информцентр', и установим любезного Ксавериуса. Он, наверное, совсем загрустил у себя в ящике. А пить вам… тебе уже хватит. На тебя же смотреть невозможно было! Глаза, как катафоты.

— Да, уметь надо, — сказал Нурминен. — Попил я, так уж попил…

Эйно Нурминен и Сагат Баймурзин, особо доверенные лица Большого Шефа Запада Хелен Ларкин, обретались на борту малого рейнджера 'Предо'. Вообще-то, строго говоря, 'Предо' изначально был рейсовым стайером, но по распоряжению Ларкин его превратили, навесив под корму дополнительный сингулярник и установив боевой корпус, в нечто странного профиля с рейнджерским запасом хода и с рейнджерским же вооружением. Так что, пусть у нас с вами так и будет — малый рейнджер, мейнджер, — просто и понятно. Чуть послабже проектного рейнджера в коленках, зато с большими помещениями для установки таинственного Баймурзинского оборудования и Нурминеновской мощнейшей интеллектроники, плюс, вдобавок, — набитые всякой жизнеобеспечивающей всячиной склады. Плюс — абсолютная анонимность. 'Предо' не существовало. Существовал стайер 'Предо', бортовой номер такой-то, но несколько лет назад он неудачно исчез во время боя с НК в секторе RX-5. Ларкин частенько теряла в боях на один-два звездолета больше, чем можно было, куда они потом девались? Девались они, например, в район безымянного планетоида 01. Как правило, это были беспилотные звездолеты технической поддержки, несущие в тылу флота боеприпасы или кибертехнику.

На поверхности бросового беззвездного планетоида 01, медленно дрейфующего на периферии Западной Области, издревле сидела законсервированная необитаемая техбаза 'Блиццард-13' выпуска двести одиннадцатого года, обслуживаемая чуть ли не 'пентиумами', вследствие некоей оплошности не подключенными к Меганету. 'Утраченные во время боевых действий' корабли погружались в бездонные доки и ангары базы, где и пребывали до поры до времени. Нынче пора и время пришли к мейнджеру 'Предо'.

Нурминен увел 'Предо' от Безымянной-01 к Черной Бороде, искусно прячась от возможного обнаружения из киберспейса, работая с закрытым киберпилотом 'Предо' только напрямую, с текст- программера. Нурминен не являлся классным пилотом, но у него давно была готова программка 'Покрышкин', переделанная им из популярного космического симулятора. Этого было вполне достаточно, поскольку физических наблюдателей вокруг Безымянной, по пути от нее к Черной Бороде, и в секторе S-31 Обрыва, в центре которого Нурминен и остановил псевдо-рейнджера, никогда не водилось, а значит, особо сложных маневров не требовалось. Незачем. Ни одной обитаемой планетной системы, сектор S-80 'Погост' совсем рядом, а он закрыт Пыльным Мешком, и из прилегающих к нему приграничных пространств население (Лапута и Боромир) эвакуировано на юг Запада. По границе между S-31 и S-44, от Бороды на девяносто одну световую минуту, протянулись в Галактику два неподвижных пылевых хвоста, набитые сеющимся железом, и отлично экранирующие 'Предо' от макролинзы 'Холмогорск', единственной крупной в Западном Приграничье обсерватории, отстоящей, вдобавок, от сектора (Укрывище, нарек его начитанный Нурминен) S-31 на девять запятая четыреста пять парсек. Словом, Ксавериус, личный секретарь покойной Мамы постарался, рассчитывая Игру в Прятки, постарался, как для Мамы.

Прибыв в точку виса, Нурминен подорвал в мегаметре от рейнджера контейнер с обоймой пассивных сторожей-спутников, что, как он считал, было уже перебором. Словом, уже двенадцатого марта делать