мысль…

— Ты разговаривала с братом одной из погибших? — спросила фламенга.

— Да, — кивнула Дарья. — И он наплел мне про то, что у Мирты были сверхъестественные способности. Например, она силой своего воображения могла вызывать у себя на руках стигматы. И погибла, мол, она из-за того, что вообразила мчавшийся на нее поезд. Хотя на самом деле поезда не было. Так вот. Проверить, конечно, я это не смогла, но приняла за версию: каждая из жертв-обладал а Даром.

— Что ты подразумеваешь под Даром? — быстро спросила фламенга, а Рэм Теден хотел было встрять, но передумал и снова глотнул коньяку. И переглянулся с Машей, для которой весь этот визит и разговор были эквивалентны хорошей дозе кокаина (это сравнение совершенно не означает, что Марья Белинская, умница, отличница и во всех отношениях правильная девушка, позволяла себе вольности с кокаином).

— Дар… — повторила Госпожа Ведьм. — Я подразумеваю под этим словом возможность девочки, девушки или женщины стать ведьмой. Есть определенные признаки ведьмовства, признаки Ремесла, они присутствуют в каждой женщине. В каждой. Только в разной степени, конечно. И я хочу оговориться сразу — признак ведьмовства в женщине — это вовсе не характеристика ее натуры и темперамента. То есть, если женщина — сущий ад для ближних, стерва, склочница, злыдня, это вовсе не означает, что она ведьма. Скорее всего, наоборот, это значит, что в ней признаки ведьмовства сведены даже не к нулю, а к отрицательным величинам.

— И что же ты считаешь признаками ведьмовства? — Фламенга поудобнее уселась в кресле, по телу ее пробежала зеркальная дрожь.

— Это непросто объяснить, — вымученно улыбнулась Дарья. — Ведь никто еще не составлял четкой классификации и всего такого… Но, мне кажется, ве-дьмовство начинается тогда, когда обычная с виду женщина становится способной на нечто… неординарное. Ей снятся странные сны. Иногда она в полной тишине слышит совершенно незнакомую мелодию. И, не будучи композитором либо музыкантом, она трут понимает, что может исполнить эту мелодию. Или ни с того ни с сего такая женщина начинает писать стихи: не те, которые просто читаются, но те, что, когда ты их читаешь, словно гравируются на поверхности твоего сердца… Или принимается сочинять романы про ведьм и потусторонний мир, хотя всю жизнь до того была реалисткой… А возможно, что такая женщина пишет картины, в которых слишком много фантазии и воображения.

— Погоди, — сказал Рэм Теден. — Почему ты все время говоришь о женщинах? А мужчина-поэт, мужчина-художник, мужчина-музыкант и писатель? Это тоже соотносится с ведьмовством?

— Нет, — покачала головой Дарья. — Ты не хуже меня понимаешь, магистр Теден: мужчина не может быть ведьмой. Способности к творчеству заложены в мужчине от природы, но эти способности слишком рациональны, поэтому они не выглядят чем-то из ряда вон выходящим. Мужчина-творец — это норма. А женщина-творец — это ведьма. Ведьма — женщина, поднявшаяся на следующую ступень бытия, где можно услышать неслышимое, увидеть незримое, ощутить то, что недоступно простому человеку… И чем больше позволяет себе женщина слушать, видеть, сознавать, ощущать, творить, тем сильнее проявляются в ней признаки ведьмовства. И тем меньше она становится человеком в видовом смысле этого слова.

Женщина — действительно не человек. Особенно когда она ведьма.

— Мне нравится, как ты рассуждаешь, дитя, — сказала фламенга. — Но скажи: существуют ли признаки высшего ведьмовства? Чистого? Настоящего? Нечеловеческого?

— Думаю… да, — помедлив, ответила Дарья. — Все то, что люди называют паранормальным, тайной силой и тайным знанием… Умение видеть будущее и толковать сны, подчинять себе мир незримых духов, не бояться мира мертвых и мира бессмертных… Исцелять прикосновением ладони и произнесением слов, которые сами по себе ничего не значат, но лишь в устах говорящего обретают нужную силу. Обладать могуществом, которое всё окружающее делает как будто прозрачным и послушным — так можно проходить сквозь стены, одним взглядом сдвигать с места горы, взмахом руки вызывать пожар или ливень. И при этом понимать одно: заклинания, амулеты, талисманы, волшебные травы и зелья — ничто без силы, которой их наполняет сама ведьма. Ведьма сама по себе — это и есть мощнейшее заклинание. Это высшее ведьмовство. Я начала с того, что предположила, будто каждая из погибших девочек была наделена Даром. Была ведьмой в большей или меньшей степени, не осознавая этого, не зная.

— Ты сделала правильный вывод, — сказала фламенга, пристально глядя на Дарью. — Но в силу своей… должности ты неправильно уяснила для себя источник Дара.

— То есть?

— Что такое, по-твоему, ведьмовство? Управление силами природы, видение будущего, проникновение в самую суть вещей? Для того, чтобы обладать этими и другими возможностями, нужно быть не человеком… Хотя бы отчасти не человеком, а фламенгой. Творением Божественной Дочери. Разве ты этого до сих пор не поняла?

— Я — как вы, — медленно проговорила Дарья. — Значит, все ведьмы на самом деле…

— Фламенги. В той или иной степени. Чем могущественнее ведьма, тем больше в ней того, что я называю невещественным пламенем фламенги, а люди назвали бы кровью, генетической памятью… Фламенги — вид сущностей, возникший вместе с людьми, но обреченный на проклятие, потому что Божественная Дочь восстала против своего Отца и создала нас вопреки Его воле. Фламенги — это те, для кого Он создал ад, но мы не захотели жить в одном аду, как люди не захотели одного только Рая. Фламенги могли и могут соединяться с людьми, и в их потомстве будут присутствовать черты обоих видов. Особенно в потомстве женского пола, потому что фламенга и есть та самая Воплощенная Женственность, Сияние Прекрасной Дамы, которую искали и воспевали мужчины всех эпох…

— Ого-го! — высказался по этому поводу магистр Рэм Теден. — И не думал, что эталон женской красоты — все такое серебряное, блистающее, зеркальное… Прошу сразу извинить, это мной сказано не в обиду и уничижение.

— Погоди ты со своими колкостями, магистр! — в сердцах выпалила Дарья. — Тебе бы только о бабах… Послушайте, Фрида, выходит, что я — раз я ведьма — фламенга?

— Не совсем так. Ты — фламенга, и именно потому ты та, кого принято называть ведьмой. И твоя сестра-близнец — тоже фламенга. Вспомните то, что про-изошло с вами буквально полчаса назад. Вы же приняли свой истинный облик.

— Никогда не думала, что мой истинный облик — быть сиамским близнецом с Дашкой, — тихо пробормотала Марья, потирая виски. У нее от тягостного этого разговора, от сверкания тела фламенги что- то выло и скулило в голове. Хотелось просто пойти и повеситься, лишь бы не торчать в этой дурацкой гостиной с этими непонятными существами… — Блестящим, как серебряный сервиз, сиамским близнецом…

— Успокойся, дитя, — обратилась к ней фламенга. — Тяжело осознать вдруг, что ты обладаешь двойным бытием. Выпей коньяку. Ах, как жаль, что я не прихватила с собой бутылочку выдержанного фанда-гейро! Это такое вино… Отведав его, ты почувствовала бы себя гораздо счастливей.

— А я и так счастлива. Больше некуда… — пробормотала Марья.

— Давайте вернемся к нашей главной теме, которая звучит так: «Фламенга значит ведьма», — напомнила Дарья. — Объясните мне еще разок: я стала ведьмой потому, что во мне присутствует это, как его, невещественное пламя фламенг? И потому у меня хвост вырос? То есть я просто-напросто мутант? И выходит, признаки ведьмовства — это признаки определенной

мутации?!

— Ты уловила суть, — сказала Фрида.

— И наша мать — тоже фламенга? И бабушка? И все родственники по женской линии?

— В большей или меньшей степени, — напомнила фламенга. — Ведь далеко не у всех твоих родственниц проявились способности, подобные твоим…

— Кошмар, — сказала Дарья. — Если взять в глобальном смысле… Только не пугайте меня сразу…

Есть сейчас на земле хоть одна женщина, в которой не было бы примеси фламенги?

— Вероятнее всего, есть, — ответила Фрида. — Не забывай, что Божественная Дочь не создавала женщину-человека. Она создала фламенгу — по образу своему. А поскольку сама была Дочерью…

— Понятно. А теперь я хочу задать следующий вопрос: все девочки из дела «Наведенная смерть» были фламенгами?

— Да, Дарья. И теперь тебе наверняка многое понятно.