— Черт! — воскликнул Беккер. — Я был так занят, спасая свою шкуру, что даже не подумал об этом.

— Что ж, самое время начать об этом думать.

— Они получили то, что хотели, — хмурясь, проговорил Беккер, — и все же охотятся на меня. Что бы это, черт возьми, значило?

Джейми в упор взглянула на него.

— Это значит, советник, что у вас очень крупные неприятности.

Джейми смешала Беккеру джин с тоником, сделала такой же коктейль для себя и вернулась в легкое кресло.

— Ладно, советник. Поглядим, удастся ли нам вычислить, почему они по-прежнему хотят вас прикончить.

— Это не может иметь ничего общего с делом Дженнингса, — сказал он. — Оно все равно что закрыто.

— Нет, здесь наверняка должно быть что-то общее с делом Дженнингса, — возразила Джейми. — Никто в вас не стрелял, покуда вы не стали готовить для Дженнингса защиту на основе его невиновности.

— Но они ведь уже получили от него то, что хотели. Он ссылается на временное помешательство, дело решится за десять минут, и все получат то, чего добивались. — Беккер помолчал. — Кроме Дженнингса. Я готов был поставить на кон мое жалованье, что он скорее умрет, чем согласится на временную невменяемость.

— Забудьте о Дженнингсе, — сказала Джейми. — Они охотятся за вами, или, скорее уж, за нами. Почему?

— Не знаю.

— Я тоже, но они не пустили бы в ход всех этих убийц, если б у них не было весьма и весьма веской причины. Что же мы такого знаем, чтобы вызвать у них такую панику?

— Ничего, — сказал Беккер.

— Неправильно, советник, — покачала головой Джейми. — Нам известно очень многое. Мы должны только вычислить, за что именно нас хотят убить.

— Ладно, — сказал Беккер. — Мы знаем, что Монтойя не на Великих Озерах. Или, по крайней мере, мы думаем, что человек, с которым я разговаривал — не Монтойя. — Он помолчал, вид у него был расстроенный. — За это не убивают.

— Продолжайте.

— Мы знаем, что они изобрели историю о наркоцепочке и пошли так далеко, что поместили в свои компьютеры фальшивые данные. — Беккер поглядел на Джейми. — За это тоже не убивают. Я хочу сказать, черт побери, что никакой наркоцепочки не существует; уж скорее они охотились бы за людьми, которые распространяют эту ложь.

— Что еще?

— Мы знаем, что Джиллетт действительно в глубоком космосе, а Малларди на Марсе. Скорее всего, там же и Монтойя. — Он беспомощно уставился на Джейми. — Ну и что? Кому до этого дело? Они не имеют ничего общего с торговлей наркотиками. Насколько нам известно, они не нарушали никаких законов и не подрывали престижа армии. Зачем бы кому бы то ни было убивать нас только потому, что мы знаем, что эти люди невиновны?

— Мы знаем также, что в Лейк-Форесте по ошибке убили не того человека, — сказала Джейми.

— Нам никогда не удастся доказать, что в этом замешаны военные, — возразил Беккер. — Кроме того, его приняли за меня, а это означает, что мы уже тогда знали нечто такое, за что нас стоило бы убить.

— Что ж, — сказала Джейми, — вернемся назад. Когда вас впервые попытались убить?

— Когда я позвонил Маккэррону и попытался устроить еще одну встречу с Монтойей.

— Другими словами, когда они заподозрили, что вы не поверили его байкам.

— Совершенно верно.

— Если Монтойя — подставное лицо, — продолжала Джейми, — о чем это вам говорит?

— Что никакой наркоцепочки не существует, — ответил Беккер. — Но мы это уже знали. Мы выяснили это с помощью твоего компьютера.

Она покачала головой.

— Неверный ответ, советник. Почему вас пытались убедить в существовании наркоцепочки?

— Не знаю.

— Нет, знаете.

Беккер вдруг воззрился на нее.

— Инопланетяне?!

— Вот видите, — сказала она. — Я же говорила, что вы знаете.

— Ты такая же чокнутая, как они! — воскликнул Беккер.

— Продолжим рассуждать логически, — невозмутимо сказала Джейми. — Зачем кому бы то ни было тратить столько усилий на стряпанье этакой лжи?

— Чтобы сбить со следа того, кто ищет правду, — неохотно сказал Беккер.

— Отлично. Дженнингс рассказал вам свою историю. Вы принялись искать доказательства. И с той минуты, как вы взялись за это, военные лезли вон из кожи, только бы помешать вам. Тотчас была пущена в ход машина по созданию фальшивки с наркотиками. Черт побери, они даже предвосхитили вас — Джиллетта послали в глубокий космос гораздо раньше, чем вы даже получили это дело!

Она откинулась в кресле и отхлебнула из стакана.

— Итак, — продолжала она, — если Джиллетта, Малларди и Монтойю разогнали по всей Солнечной системе только потому, что они не могли подтвердить фальшивую историю о наркотиках — как вы думаете, что они могли сказать вам на перекрестном допросе?

— Только не то, что Гринберг и Провост были инопланетянами! — воскликнул Беккер. — Это невозможно!

— Помните, что сказал как-то Шерлок Холмс? — осведомилась Джейми. — Отбросьте невозможное, и то, что останется, каким бы маловероятным оно ни казалось, должно быть правдой. — Она помолчала. — Так вот, вы не знаете, что история Дженнингса невозможна. С другой стороны, вы точно знаете, что история с наркотиками невозможна, а потому ее надо отбросить. Что остается?

— Шерлок Холмс — это выдуманный персонаж из книжки, — возразил Беккер, — а мы говорим об инопланетянах в космической службе Соединенных Штатов, инопланетянах, которые буквально неотличимы от людей. Сразу после того как Дженнингс изложил мне свою историю, я разговаривал с некоторыми учеными. Знаешь, что они мне сказали? Что вероятность такого события — несколько триллионов к одному.

— А какова вероятность, что Джиллетт замешан в торговле наркотиками? — осведомилась Джейми.

— Никакой. Мы знаем, что он не замешан.

— Это делает соотношение триллион к одному более приемлемым, разве нет?

Беккер потряс головой.

— Это же нелепо! И даже если это так, с какой стати космической службе стремиться убрать всякого, кто об этом узнает? Или ты хочешь сказать, что пришельцы проникли в высшие эшелоны армии и что все остальные слепо выполняют их приказы?

— Я ничего не говорю. В этом деле скрыто куда больше, чем кажется на первый взгляд.

— Золотые слова! — пробормотал Беккер.

— Я имею в виду, — продолжала Джейми, — что если бы они хотели уничтожить всех, кому известно о пришельцах, то начали бы с Дженнингса, ведь верно? Они бы ни за что на свете не допустили, чтобы он