тёмного холма, лежащего перед ним, боль и страдание рассеются. Он изо всех сил старался лежать совсем спокойно, надеясь, что вращение мира остановится прежде, чем его вырвет. Он не мог вообразить, как это будет больно. Если бы только ему удалось лежать неподвижно немного дольше, тогда всё стало бы легче. Если бы только он мог лежать неподвижно немного дольше, то всё это прошло бы.

«Дышите».

Он не обратил внимания на отдалённый, шелковистый голос. Его мысли унесли его в прошлые времена, когда ему было так же больно. Это было, когда его, закованного и беспомощного, пытала Денна, когда по своей милости она причиняла ему боль, доводя его пытками до безумия. Тем не менее, Денна научила его переносить боль. В своём воображении он представил, что она находится здесь, наблюдая за ним, следя за тем, чтобы удержать его на самом краю смерти. При ней случалось, что он достигал гребня того отдалённого, тёмного холма и начинал спускаться вниз, на другую сторону.

Когда это случалось, Денне приходилось сразу же соединять их рты и с силой вдыхать в него свою жизнь. Она не только управляла его жизнью, она управляла его смертью. Она забрала всё. Даже его собственная смерть не принадлежала ему; она принадлежала ей. Сейчас она наблюдала за ним. Её серебристое лицо придвинулось ближе, ожидающее увидеть, что он сделает. Он подумал, даруют ли ему смерть, или она опять припадёт к его рту и...

«Дышите».

Ричард уставился на неё. Денна совсем не была похожа на серебряную статую. «Вы должны дышать», сказал ему шелковистый голос. «Иначе, Вы умрёте». Ричард моргнул, разглядев, красивое лицо, мягко освещённое холодным лунным светом. Он попробовал вдохнуть в лёгкие немного больше воздуха. Он сильно зажмурил глаза. «Больно», прошептал он, продолжая так же мелко дышать.

«Вы должны. Это жизнь».

Жизнь. Ричард не знал, хотел ли он жить. Он так устал, так опустошён. Смерть казалась такой заманчивой. Нет больше борьбы. Нет больше боли. Нет больше отчаяния. Нет больше одиночества. Нет больше слёз. Нет больше муки от исчезновения Кэлен.

Кэлен.

«Дышите».

Если он умрёт, кто поможет ей?

Он сделал более глубокий вдох, с усилием протолкнув его в лёгкие и чувствуя мучительную обжигающую боль в лёгких. Чтобы не думать о боли, он вспоминал улыбку Кэлен. Он сделал ещё вдох. Ещё более глубокий. Серебряная рука мягко скользнула сзади по его плечу, как будто подбадривая его в его мучительной борьбе за жизнь. Наблюдающее за его борьбой лицо выглядело сочувствующе печальным.

«Дышите».

Ричард, сжимая кулаки и задыхаясь в холодном огне вечернего воздуха, кивнул. В мокроте от кашля появилась бледная красная жидкость и комки крови, имевшей металлической привкус. Он еще раз вздохнул, чтобы, набравшись сил, откашлять больше жидкости, сжигавшей ему лёгкие. Потом он лёг на бок, чередуя судорожные вдохи и откашливание жидкости.

Когда он вздохнул снова, то, видимо от изнеможения, он шлепнулся на спину и попытался остановить головокружение. Он закрыл глаза, но от этого стало только хуже, добавив к головокружению чувство, словно его опрокинуло и катит по склону. В желудке мутило так, как будто его вот-вот вывернет наизнанку.

Он открыл глаза и в темноте сверху разглядел листья. В пологе ветвей над ним ему в основном были видны листья клёна. Разглядывать листья — знакомые ему знаки — было приятно. В лунном свете, он разглядел и другие деревья. Чтобы не думать о боли и тошноте, он заставил себя заняться распознаванием всех деревьев, которые были у него перед глазами. Здесь было несколько сердцевидных листьев липы и, немного выше, одна или две ветви дерева, похожего на белую сосну. Наряду с елью и бальзамином здесь также было несколько дубов, стоявших группами дальше в стороне. Рядом, всё же, в основном находились клёны. При лёгком дуновении ветерка он смог расслышать характерный, мягкий шелест листьев тополя.

Помимо боли, затруднявшей дыхание, Ричард отчётливо осознал, что с ним самим что-то было не в порядке. Что-то намного более существенное, более основное. Он не был ранен, в обычном смысле, но он знал, что с ним было нечто ужасно неправильно. Он пробовал распознать это ощущение, но не смог точно определить его. Это было ощущение пустоты, одиночества, заброшенности, оно не имело никакого отношения к обычным жизненным чувствам, таким, как его желание отыскать Кэлен или, что он сделал, направив армию Д`Хары воевать в Старом Мире. Он подумал об ужасных вещах, про которые ему рассказала Шота, но дело было даже не в них.

Тревожное ощущение пустоты внутри себя усиливало то, что он знал, что никогда прежде он не испытывал такого чувства. Именно поэтому ему было трудно идентифицировать его: это чувство было ему совершенно незнакомо. Было нечто, в ощущении самого себя, как он понял, то, о чём он никогда не задумывался, не ощущал этого определённо, как часть своей личности, которой теперь не было. Ричард чувствовал, что как будто он перестал быть самим собой.

Ему вспомнилось история, которую ему рассказала ему Шота о Барахе и книге, которую тот написал, «Секреты Силы Боевого Мага». Ричард задумался, не предполагает ли его внутренний голос, что в такой ситуации эта книга могла бы помочь ему. Он вынужден был признать, что в проблеме действительно чувствовалась какая-то связь с его даром.

Размышление об этой книге заставило его задуматься, зачем Шота сказала ему, что его мать погибла в том пожаре не одна. Зедд настаивал, что он обследовал обугленные остатки дома, и не нашёл никаких других костей. Как это могло быть? Или Зедд или Шота должны были быть неправы. Здраво рассуждая, он не мог полагать, что они оба были неправы.

Ответ пульсировал где-то в глубине его сознания. Однако, несмотря на все его старания, он не мог вытянуть его наружу. Ричард чувствовал острую тоску одиночества по своей матери, чувство, которое время от времени посещало его всю его жизнь. Он подумал, что бы она сказала обо всём, что с ним случилось. Ей не довелось видеть, как он взрослеет, она не видела, как он стал мужчиной. Она знала его только мальчиком.

Он знал, что его мать полюбила бы Кэлен. Она была бы так рада за него, так гордилась бы, имея Кэлен в невестках. Она всегда хотела, чтобы в его жизни всё было хорошо. Жизнь с Кэлен — что может быть лучше этого. Но теперь у него нет жизни с Кэлен. Он представил, что у него была жизнь, в которой было всё, о чём он думал и что только мог себе сейчас представить. По крайней мере, он мог мечтать. У мертвецов не было мечтаний.

Ричард лёг на спину, позволяя своим горящим мускулам насыщаться воздухом, позволяя чувствам вернуться, восстанавливая самообладание. Он так ослаб, что едва мог двигаться, поэтому он и не пытался. Вместо этого, пока он лежал, восстанавливая силы, он сосредоточился на том, что с ним произошло, пробуя собраться с памятью.

Они с Никки и Карой возвращались в Хранилище, когда на них напали. Это был Зверь. Он ощутил его зловещую ауру. Зверь появился в виде, не похожем ни на что, виденное им прежде, но такова была природа Зверя, что он мог принять разные обличья. Единственное, в чём наверняка можно было быть уверенным, это то, что Зверь будет продолжать охоту, пока не убьёт его.

Он вспомнил, как боролся с ним. Его рука нащупала место на ноге, которое одно из щупалец сжало так, что ему показалось, что с ноги срывается плоть. Его бедро опухло и болью отозвалось на прикосновение, но, к счастью, отрытой раны там не было. Он вспомнил, как обрубил несколько щупалец твари. Он вспомнил, как Никки попыталась использовать свою магическую силу, и как ему хотелось, чтобы она прекратила это, потому что магия каким-то образом проходила через сильфиду, и часть силы, которую она направляла против Зверя, взрывалась в нём. Он подозревал, что если бы это произошло не в внутри сильфиды, то магия Никки, вероятно, убила бы его. Зверь, конечно же, от этого не пострадал — по крайней мере, этого не хватило даже на то, чтобы замедлить его. Так же возможно, сильфида смогла, хотя бы до некоторой степени, ослабить её мощь.

Он вспомнил, как от него оторвало Кару. Он вспомнил, как подобным образом жестоко оторвало от него и Никки. Он вспомнил, как Зверь пытался разорвать его на части. И он вспомнил, как внезапно сумел вырваться на свободу. Но затем произошло что-то непонятное.