Он улыбнулся.

— Да, но они не видят тебя. Мне нужны люди, которые тебя видят.

Кэлен начала понимать его намерение. Внезапно она снова почувствовала себя по-настоящему голой.

— Я так понимаю, что, наверное, нет лучшего способа выявить мужчин, которые могут тебя видеть, чем тебе прогуляться перед ними, и продемонстрировать им всё, что ты можешь им предложить. — Его взгляд скользнул по её фигуре, и он снова уставился в её глаза. — Поверь мне, если они тебя увидят, у них не будет ни единого шанса не выдать себя. У меня нет ни малейшего сомнения, что как только они тебя увидят, как видели тебя тот владелец гостиницы или та девчонка, да к тому же в таком виде, то бросят любое своё занятие и направятся, чтобы выразить тебе своё любезное приветствие.

Он искренне рассмеялся своей шутке. В палатке никто больше даже не попытался улыбнуться, но это, казалось, его не волновало. Наконец его приступ смеха замер.

— Готов биться об заклад, что изо всех наших людей нам удастся отсеять нескольких, которые смогут тебя увидеть. Как утверждает Улиция, среди такого множества людей обязательно окажутся другие «аномальные». — Он резко повернул голову к ней. — Тогда у нас будут охранники, к которым ты не сможешь незаметно подкрасться или от которых сможешь ускользнуть, как ты проделала это с прежними. Вот видишь, милочка, ты совершила тактическую ошибку. Чтобы сбежать, тебе следовало приберечь эту уловку для лучшего случая. А ты истратила её впустую.

Та попытка вовсе не была истрачена впустую. Она сделала то, что сделала, для того, чтобы спасти жизнь Джиллиан. Кэлен понимала, что у неё не было шанса добыть себе свободу, но, по крайней мере, она подарила её Джиллиан. Однако высказывать это не имело смысла, поэтому она не стала оспаривать его мысль о том, что он получил преимущество в игре, в которую он играл с нею.

Кэлен не нашлась, что сказать, чтобы отговорить его от задуманного. Теперь её единственная надежда состояла в том, чтобы оставаться невидимой. Но она совсем не чувствовала себя невидимой. Она внезапно почувствовала, что все мужчины в лагере сейчас увидят её, когда она выйдет из палатки императора. Она уже ощущала множество устремлённых на неё похотливых мужских взглядов.

Джегань указал жестом.

— Улиция, Эрминия, идите вместе за ней, только держитесь на изрядном расстоянии позади. Если кто-то сможет увидеть её, мне не нужно, чтобы они заметили вас обеих и застеснялись прежде, чем им удастся себя проявить. Мне надо, чтобы всех мужчин, которые смогут её увидеть, и окажутся достаточно энергичными и смелыми, чтобы бросить все свои занятия, доставили сюда, где им предстоит следить за нашей прекрасной молодой особой.

Они обе поклонились и, как одна, ответили,

— Слушаемся, Ваше Превосходительство.

Джегань потерял свой весёлый вид и сказал с угрозой.

— Теперь, ступайте. Пройдитесь по большому кругу направо, через лагерь, до той скалы, и затем продолжайте двигаться вокруг и обратно сюда. Пошла, женщина!

Кэлен двинулась по мягким половикам к ковру, нависавшему над дверным проемом. Она чувствовала на себе его плотоядный взгляд. Отодвинув в сторону ковёр, она проскользнула в отверстие.

Одеревенев от страха, она вышла наружу, оказавшись на виду всего лагеря от края и до края. Дрожа на каждом шагу, она принудила себя пройти мимо огромных скотов возле императорской палатки. Её глаза жгли слёзы. Она чувствовала унижение, представ абсолютно обнажённой, перед всеми мужчинами в лагере.

Дойдя до первого кольца охраны, она приостановилась, страшась идти мимо мужчин снаружи кольца. От ужасного унижения ей хотелось неистово закричать. Она чувствовала себя пойманной в ловушку теми, кто управлял ею. Она не могла заставить свои ноги сделать следующий шаг. Она оглянулась назад.

Император Джегань стоял снаружи палатки, держа за волосы женщину, которую он угрожал подвергнуть пытке. Та беспомощно заливалась слезами.

Кэлен уже довелось жестоко сражаться, чтобы спасти жизнь Джиллиан. Она решила пожертвовать собой и сделать это, ради того, чтобы спасти жизнь женщине, которую Джегань держал под такой ужасной угрозой. Она тоже была рабыней, не имевшей права выбора своей жизни. Только Кэлен имела возможность сделать выбор, который мог отвратить от женщины страшные мучения.

Кэлен повернулась спиной к лагерной толпе и начала свой путь. Земля была неровной, и ей приходилось тщательно выбирать дорогу, чтобы не споткнуться о камни или обломки, а также, чтобы не наступить на свежие экскременты.

Она напомнила себе, что никто из этих мужчин не видел её. Она задержалась рядом с большими тварями, стоявшими в следующем кольце охранения. Пригляделась к мужчине возле себя. Не замечая её, он пристально наблюдал за внешним окружением. До сих пор никто не смог её увидеть. Она оглянулась и увидела, что Сёстры ждали, когда она отойдёт подальше. Джегань всё ещё держал женщину за волосы. Кэлен поняла намёк, и, не тратя попусту времени, снова двинулась вперёд.

Поблизости она заметила лошадей и кратко подумала — не добежать ли ей до них. Она представила, как запрыгивает на лошадь и скачет на ней прочь из лагеря. Она понимала, что это только фантазия. С помощью ошейника Сёстры обрушили бы на неё поток боли и сбили бы её на землю. К тому же, женщина, которую схватил Джегань, умерла бы. Он не раздавал пустых угроз. Он исполнял их, чтобы никто не смел даже подумать, что он, может быть, блефует.

Кэлен понимала, что спастись таким способом было невозможно, но размышление об этом отвлекало её от всех мужчин, находившихся так близко вокруг неё, от всех этих грязных рук, которых она не могла не видеть. Она чувствовала себя абсолютно уязвимой и выставленной на всеобщее обозрение. Посреди войскового расположения она выделялась, словно хрупкий цветок кувшинки, расцветший посреди широкого, вонючего болота.

Она шла быстро, рассудив что, чем скорее она замкнёт круг, тем скорее она вернётся под защитный покров палатки. Об этом было страшно думать, что палатка Джеганя является для неё защитой, что этот ужасный человек — её защитник. По крайней мере, там она не находилась на виду, и сейчас, это было всем, чего она хотела. На этом она сконцентрировала свои мысли. Отмерить расстояние до скал и вернуться обратно. Чем быстрее она это сделает, тем быстрее вернётся внутрь.

Пока в этой массе солдат не найдутся люди, которые смогут её увидеть. Только это имело значение. Ей уже попались два человека, которые видели её, и это среди не так уж многих. В этой армии было великое множество народа. Слишком велики шансы на то, что она наткнётся на мужчин, которые её увидят.

Что ей тогда делать? Она оглянулась. Похоже, Сёстры находились далеко позади, отделённые людской рекой. Что, если кто-то её схватит, повалит на землю и потащит в сторону? Хотя Сёстры следовали за ней, но они были далеко. Кэлен беспокоило, что будет, если мужчина увидит и схватит её. Что, если целая группа мужчин сможет её увидеть? Смогут ли Сёстры вырвать её у толпы? Ведь Сёстры были так далеко позади. Кэлен волновало, как далеко зайдёт насилие, прежде, чем подоспеют Сёстры.

Но ведь Сёстры могли использовать магию. Конечно, они не допустят, чтобы её изнасиловали. Она подумала, откуда у неё такая уверенность. Джегань. Он сам хотел её. Это был не тот человек, который позволит подчинённым обладать своей наградой всех наград. Он захочет обладать ею сам. Мысль о нём пронзила её ознобом ледяного страха.

Тем не менее, насущной проблемой, был не Джегань, проблемой были эти мужчины. Проходя мимо солдата, повернутого к ней спиной, она одним неуловимым движением вытащила нож из его, висевших сбоку ножен. Она сделала это движение одновременно с естественным движением рук, чтобы, Сёстры, даже если бы видели её в этот момент, не смогли разглядеть её действия. Мужчина, почувствовав что-то, глянул вокруг. Хотя он одно мгновение смотрел прямо на неё, его взгляд всё же, вернулся обратно и он продолжил свою беседу.

Мужчины, среди которых она только что проходила, всё ещё составляли многослойные внешние охранные кольца вокруг императорской свиты, но теперь ей пришлось выйти наружу, и идти среди обычных солдат. Они пили, смеялись, играли в азартные игры, и рассказывали байки у костров. Посреди толпы стояли стреноженные лошади. Местами стояли повозки. Некоторые из них уже разбили грубые палатки, а другие были заняты приготовлением еды на кострах, или спали.