По всем правилам Трогвару следовало покидать еду в мешок и тотчас убираться отсюда куда подальше, но ему на какой-то миг показалось, что здесь он пока в относительной безопасности, и Трогвар позволил себе горячую пищу.
Он жадно глотал обжигающую похлебку, когда дверь отворилась и через порог перешагнул невысокий пожилой человек, длиннорукий, с совершенно голым, лишенным волос шишковатым черепом. Нескладную фигуру окутывал видавший виды плащ, выгоревший и полинявший, когда-то имевший, несомненно, яркий и сочный алый цвет. Маленькие пронзительные глаза прямо-таки впились в Трогвара; незнакомец почтительно поклонился Крылатому Псу и вежливо попросил разрешения присесть рядом с ним.
— Настоятельно советую вам, юноша, не ждать второго, а быстрее исчезнуть отсюда, — быстро произнес он, нагибаясь к собеседнику и произнося слова почти неслышно, одними губами. — Вас уже продали со всеми потрохами, и стражники будут здесь с минуты на минуту, а до Красного замка вам еще идти и идти…
Трогвар опешил, забыв донести полную ложку до рта; диковинный же человек торопливо продолжал, поминутно оглядываясь на дверь:
— Нужно, чтобы вы всенепременно добрались бы до Замка… У вас, юноша, все пошло вкривь да вкось, но это еще можно поправить, если вы не станете больше мешкать. Уходите же! Провизия уже в ваших седельных сумках…
Несколько секунд они глядели друг другу в глаза — и Трогвару стало жутко от этих темных буркалок, сверлящих, проникающих в самые потайные мысли; однако он отринул сомнения: было все же в этих страшненьких гляделках — язык не поворачивался назвать их глазами, — было нечто, что заставляло поверить их обладателю.
Трогвар вскочил, и в тот же миг незнакомец, скривившись, точно от сильной боли, с неожиданной силой толкнул его к окну — в дверях уже топали тяжелые сапоги стражников и лязгало оружие.
— Как некстати… — сквозь зубы процедил незнакомец.
Блестя доспехами, воины с радостным ревом вломились было в трактир, когда человек в красном плаще внезапно лихо свистнул и выбросил навстречу ворвавшимся правую руку со сложенными „козой“ пальцами. Спустя еще секунду в дверном проеме забушевал огонь, солдаты с воплями отскочили.
— Ну, что ты медлишь, прыгай! — заорал незнакомец на Трогвара, отбрасывая прочь вежливость.
В следующий миг Трогвар оказался уже на улице, вышибив плечом раму… Его уже ждали оседланные с полными переметными сумками кони; невольно Трогвар обернулся, ожидая появления своего загадочного спасителя, однако из окон трактира уже вовсю валило пламя, а из-за угла выбегали стражники с наставленными копьями. Трогвар поднял коня на дыбы, прокладывая себе дорогу могучими копытами злого жеребца. И во весь опор помчался прочь.
Ему вновь повезло. Пожар стремительно распространялся, спустя считанные секунды уже пылало все селение, горели дома и амбары, заборы, плетни, придорожные деревья; по земле быстро растекался какой-то жидкий огонь. Погоня потеряла Трогвара в дыму и поднявшейся невообразимой суматохе.
Вскоре цепи холмов отделили Трогвара от места трагедии; он старался не думать о том, скольким невинным стоил жизни его прорыв.
Крылатому Псу осталось одолеть последнюю четверть пути, однако она оказалась наиболее трудной. Здесь была граница, а следовательно, и лучшие части гвардии Владычицы вкупе с дружинами знатных сэйравов, в свою очередь заступивших охранять рубежи. О нем уже все знали, началась нешуточная охота. Трогвар метался, как загнанный зверь, дважды ему спасали жизнь лишь его воинское умение вкупе с малочисленностью столкнувшихся с ним отрядов. И потому он нисколько не удивился, когда вечером его, задыхающегося, покрытого чужой кровью, скорчившегося без сил в корнях старой сосны, отыскал незнакомец в красном.
Трогвару некогда было думать над тем, кто это такой; ему предлагали помощь, и он принял ее — деваться было некуда. Не вдаваясь в долгие рассуждения, ни о чем не спрашивая и сам ничего не объясняя, незнакомец указал Трогвару едва заметную укромную тропку, а после этого отступил в темноту и исчез, точно растворился. Тропа же действительно оказалась удачной, она три дня вела Крылатого Пса через самое сердце приграничных лесов, и он готов был поклясться, что за спиной его эта тропа тотчас исчезает, сливаясь с лесным покровом.
Последняя преграда оказалась и самой трудной. Горы уже закрывали полнеба, леса кончились, однако по самому их краю протекала быстрая и глубокая река, по которой и проходила сама граница, и стерегли ее во все времена отменно. Трогвар был слишком измучен и изнурен, чтобы попытаться переправиться где-то вплавь; и он решил идти на прорыв через единственный в этих краях мост. Это могло бы показаться чистой воды самоубийством, однако вряд ли кто из гнавшихся за ним мог бы предполагать в беглеце такую дерзость, и охрана моста не превышала обычную — слишком много патрулей было разослано в обе стороны от моста.
— Уф, насилу спаслись! — простонала Царица Маб, падая в свое любимое кресло с высокой резной спинкой подле камина в ее укрытом среди лесов домике. — Какого красавца на нас эта твоя Владычица-то напустила!
Былая Предводительница Народа Фей и впрямь выглядела сейчас неважно. Глаза покраснели и сильно слезились, под ними набрякли нездоровые синюшные мешки, резко проявились многочисленные морщины, кожа на шее оттянулась безобразными складками. Сейчас Царица и впрямь выглядела на добрые несколько сот лет. Руки ее тряслись, когда она взяла услужливо поданный Тревором берестяной кубок с целебным питьем.
— Спасибо тебе, Царица, — низко поклонилась своей спасительнице Арьята. — Если бы не ты, гнить бы мне в этом подземелье до скончания моих дней…
— Ему спасибо скажи… — буркнула в ответ Царица Маб. — Если бы этот юноша не разрушил сперва магический заслон вокруг подземелий — ума не приложу, как ему это удалось, — и не сумел бы разрубить засов на твоей двери, вряд ли бы и у меня что-нибудь вышло.
Арьята не ответила — просто сидела, откинувшись и прикрыв глаза. Свободна! Свободна! Свободна!..
Она не пускалась в пляс, не кричала, не каталась по траве от полноты чувств, как обычно вели себя спасшиеся узники в прочитанных книгах. Она просто сидела и молчала. Царица Маб, поняв ее состояние, не стала докучать разговорами, лишь верный Тревор стоял наготове со своим вечным набором снадобий.
Способность действовать вернулась к Арьяте не сразу. Лишь на следующий день она смогла встать и подойти к зеркалу.
Семнадцать бесконечных лет… Семнадцать лет мрака в камере длиной четыре шага… Из глубины мерцающего серебром зеркала на принцессу смотрело незнакомое лицо, бледное и вытянутое, глаза запали, четко обрисовались скулы, губы потеряли былую пухлость и алый цвет, исчезли ямочки на щеках, и лишь длинные и густые волосы, казалось, остались прежними. Однако закаленные бесконечными часами изматывающих упражнений мышцы не стали дряблыми, тело повиновалось Арьяте, словно она и не провела половину своей жизни за решеткой.
Только теперь она смогла начать думать. Что делать дальше, что с Трогваром и как все-таки осуществить свою месть? Вечером того же дня Арьята и Царица Маб пили обжигающий шиповниковый отвар, когда принцесса наконец заговорила о главном.
— Что происходило в королевстве все это время? — был первый ее вопрос.
Царице пришлось отвечать на него довольно долго. Она скрупулезно перечисляла все многочисленные мероприятия Владычицы, описывая вторжения варваров и ответные удары Атора, далекие морские экспедиции и постройку новых крепостей, урожаи и недороды, новые законы, пожары и все прочее, что успело случиться за долгие семнадцать солнечных кругов.
Конечно, больше всего Арьяте хотелось бы услышать о недовольстве, волнениях и беспорядках, смутах среди сэйравов, о составлении заговоров и тому подобном, однако тут ее ждало разочарование.
