убить меня. Следовательно, я мертв. Тогда он вернулся домой и послал свою вдову за пенсией.

 И вот дровосек не получил свою долю, скорняк ждет наказания, судья не может принять решение, чиновнику не дают посмертную пенсию, а царь сердит на всех сразу.

 Как-то раз император Поднебесной дремал в беседке среди роскошных садов и увидел собственными глазами эту историю. Никто не помнит имени этого императора. Да оно нам и не нужно, ибо речь идет вовсе не о каком-то императоре. Пригласил он к себе в беседку царя провинции Чу и сказал:

 - Мой сон прервался на самом интересном месте. Поведайте мне, чем же закончилась эта история.

 - Недаром говорят: хороший властитель и во сне помнит о нуждах государства, - подсластил горькую пилюлю царь прежде, чем признаться. - О, светлейший император, я сам не могу поставить точку в этом запутанном деле.

 Тогда император пригласил к себе самого великого мудреца Поднебесной. Его имя всем известно. Это – Лао-Цзы. Знаменитый даос, ознакомившись с делом, ответил так:

 - Что в этой жизни явь, а что сон, про то никому не известно. Как-то раз мне приснилось, что я стал бабочкой. Но, быть может, это бабочке приснилось, что она стала Лао-Цзы? Поэтому мудрец живет в бездействии. Нет нужды искать правду во снах. Поэтому мудрец молчит.

 Так это дело и осталось нерешенным. А вскоре стали говорить по всей Поднебесной, что в царстве Чу нет порядка. Один чужестранец, путешествуя по империи, очень заинтересовался этой историей. Долго он искал царство Чу, всю Поднебесную исходил. Но так ничего и не нашел. Тогда он рассердился и написал в своем путевом журнале: «Китайцы – выдумщики небылиц. У них вся жизнь – сон!»

 Д З Е Н

 В эру Токугавы жили-были в провинции Тамба два брата, Гадзан и Тосун. Гадзан был старший, Тосун – младший. Они были братья, но словно родились от разных матерей. Братья рано осиротели, и родственники отдали их на обучение в школу Дзен. В те времена ученики Дзен давали клятву на крови, что будут исполнять волю своего учителя даже под угрозой жизни. Теперь это превратилось в пустую формальность: юноши режут себе пальцы и произносят клятву, но тогда за этот ритуал готовы были умереть. Поэтому, когда настоятель монастыря Нан-ин как-то раз ударил своим посохом нерадивого ученика и убил его насмерть, никто не счел это чрезмерной жестокостью. Гадзан прилежно изучал сутры и был дисциплинирован, его же младший брат вел себя как дурачок. К тому же он был одноглазым. Словом, из него должен был вырасти настоящий одноглазый болван.

 Стоит, наверное, рассказать, как он лишился своего глаза. Настоятель монастыря Нан-ин любил полуденный сон. Когда ученики спрашивали, почему он это делает, поскольку им самим он строго запрещал подобное, он отвечал: «Я ухожу в мир грез, чтобы встречаться с древними мудрецами и получать советы у них, как это делал Конфуций». Однажды настоятель проходил по территории школы и увидел Тосуна, который не работал, не медитировал, но просто спал средь бела дня. Нан-ин собрал послушников и поставил перед ними юного Тосуна.

 - Что ты делал сегодня днем? - со всей строгостью спросил он.

 - Я спал.

 - Зачем ты делал это?

 - Я хотел попасть в страну грез и поговорить с древними мудрецами.

 - И о чем же ты их спросил? - усмехнулся Нан-ин.

 - Я спросил: часто ли они видят нашего настоятеля Нан-ина?

 - И что же они тебе ответили? – самодовольно поинтересовался Нан-ин.

 - Они ответили, что не знают никакого Нан-ина.

 Настоятель пришел в гнев и метнул в Тосуна свой посох, конец которого и выбил ему глаз. После этого случая Тосун, похоже, еще больше поглупел. Учитель читал им лекцию об иллюзорности мира и призрачности существования. После урока он спросил Гадзана, указывая на большой камень во дворе:

 - Как ты думаешь, где находится этот камень?

 - Согласно буддистскому учению о субъективном и объективном все вещи являются порождением ума. Следовательно, камень находится в сознании.

 Нан-ин удовлетворенно кивнул и спросил Тосуна:

 - Ну, а ты что думаешь по этому поводу?

 Одноглазый юноша взглянул на камень и произнес:

 - Я думаю, что, наверное, тяжело моему брату Гадзану носить такой булыжник в голове.

 - Никогда из тебя не получится мудрец! - сердито сказал настоятель.- Иди-ка лучше уберись в моей комнате. Да смотри – ничего не разбей!

 У Нан-ина была антикварная чаша, которой он очень дорожил. Убираясь в его комнате, Тосун своим одним глазом не заметил, как задел эту чашу и разбил. Когда настоятель вошел в комнату, юноша спросил его:

 - Учитель, отчего люди умирают?

 - Уж эту истину ты должен понимать. Все живые существа, как бы ни были они совершенны, умирают, потому что приходит их срок.

 - Учитель, ваша чаша была совершенна, как живое существо, но ей пришел срок умереть.

 Понял Нан-ин, что остался без своей драгоценной чаши.

 - Убирайся отсюда! Ты – совершенно никчемное существо. Ни учиться, ни работать ты не можешь.

 Хотел он выгнать Тосуна из монастыря, но Гадзан упросил его, обещая присматривать за своим непутевым братом.

 - Вы, словно, не от одной матери родились. Пусть он остается, но на глаза мне не попадается.

 Сам Гадзан отличался прилежностью и послушанием, впитывая в себя благородные истины. Пробовал он привить и своему брату любовь к учению, читая с ним сутры. Но от Тосуна проку было мало.

 - Легко тебе, наверное, постичь Инь и Ян двумя глазами,- отвечал Тосун.- А как мне уследить за обоими одним глазом? Смотрю влево – вижу левое, смотрю вправо – вижу правое. Поэтому не вижу я в этом мире ни инь, ни ян.

 - Похоже, в твоей голове одна пустота, - сказал Гадзан.

 - Ну, камней у меня там точно нет. Я бы почувствовал. Что же мне делать?

 - Выбрось пустоту.

 Задумался Тосун. Как же выбросить то, чего нет? Камни он, пожалуй, выбросил бы из головы, но как выбросить пустоту?

 - Так ведь она не выбрасывается!

 - Тогда вытащи ее.

 Тосун взял удочку и пошел на реку. Двое суток он без устали медитировал. В результате он принес столько рыбы, что ею наелся весь монастырь, и еще закоптили часть улова на зиму. Все хвалили Тосуна. Но за что? Ведь вместо пустоты он всякий раз вытаскивал рыбу из воды или стебель лотоса. Пустоту он так и не поймал. Однако Тосуну понравилось делать добрые дела. Предоставленный самому себе, он гулял по улицам и приставал к прохожим.

 - Дай монетку, - просил он.

 И если ему давали, видя в нем нищенствующего монаха, то он бежал к детям и угощал их. В его детский сад стекалась детвора со всей округи. Молодой монах держался с ними на равных. Однажды к нему обратился один крестьянин:

 - Монах, можешь ли ты почитать сутру для моей умершей жены?

 - Дай монетку.