и вызвать кровотечение, а причины мигреней кроются не столько в «проблемах с головой», как полагали психиатры, а в расширении артерий головного мозга. Излюбленная же мысль Вульфа была такова: психосоматическая болезнь — извращенная форма нормальной защитной реакции: вместо того чтобы эффективно мобилизовать силы против стрессовых ситуаций или событий, сбитый с толку организм начинает действовать себе во вред.
«Психоаналитики-теоретики считали мигрень демонстрацией скрытого стремления к матереубийству или еще чего-нибудь в таком роде, сублимированного в головной боли. Идеи Вульфа были доказательнее — и потому привлекательнее для меня», — говорит Станкард.
В лаборатории неврологии он, занимая должность научного сотрудника, трудился над решением задачи, выдвинутой его однокашником по медицинскому факультету Теодором ван Италли совместно с Жаном Майером, которые оба тогда работали в Гарвардской школе общественного здоровья. Позже Италли станет профессором медицины Колумбийского университета и одним из самых известных специалистов по ожирению, а Майер, увлеченный исследователь проблем питания, президентом Университета Тафта. Круг интересов Майера был почти до эклектики широк; в описываемое время он сфокусировал свое внимание на патологической тучности. И Италли, и Майер считали ожирение проблемой серьезной, но не тупиковой; более того, они думали, что подобрали ключ к тайне, названный ими «глюкостатической теорией».
В самом общем виде теория эта выглядела следующим образом: организм некоторых людей теряет способность точно определять содержание глюкозы в крови и постоянно оценивает его как недостаточный. Из-за этого чувство голода оказывается непреходящим, человек переедает, и, как следствие, возникает ожирение. Майер предложил Станкарду проверить глюкостатическую теорию, посвятив ей три года: первый — опытам на лабораторных животных, второй — изучению тучных людей, а третий — доведению выводов до логического конца. «Он говорил, — вспоминает Станкард, — что за три года мы решим проблему патологической тучности и сможем заняться психологическими предпосылками лихорадки».
У Станкарда до лихорадки руки так и не дошли: «доведению выводов до логического конца» он отдал всю свою долгую научную карьеру. Убедившись на первых двух этапах исследования, что далеко не все случаи переедания укладываются в рамки глюкостатической теории, он начал искать другие пути, вновь обратился к психологической литературе — и неожиданно натолкнулся на статьи Хильды Бруч. Психиатр и педиатр, живо интересующийся ожирением, она еще в 1930-е гг., в самом начале своей исследовательской деятельности, когда вину за развитие тучности принято было возлагать на щитовидную железу, подвергла подобные взгляды острой критике. «Ошибка, — писала Бруч, — кроется в традиционном навешивании эндокринных ярлыков, об эмпирическом подтверждении которых мало заботятся». Не убеждал ее и психоаналитический подход к проблеме. Как педиатр, Бруч часто наблюдала слишком растолстевших детей и пришла к выводу, что зло коренится не в подсознании или сублимации, а в стремлении некоторых родителей лишать детей самостоятельности, управлять их поведением, успокаивая или поощряя ребенка при помощи еды. «Когда в 1957 г. я встретился с Бруч, — рассказывает Станкард, — она была разочарована в психоанализе и возлагала надежды на более конкретные исследования, которые могли бы дать доказательный материал для выводов. Я очень признателен ей за поддержку на этом единственно верном пути».
Опираясь на соображения Вульфа и Бруч, Станкард одним из первых стал применять при обследовании тучных людей классические психологические методики. Для начала он провел серию тестов среди 18 страдающих ожирением мужчин и в контрольной группе из такого же числа мужчин нормального телосложения, надеясь выяснить характерные особенности так называемой «тучной личности». К его удивлению, между этими двумя группами никаких стойких различий не обнаружилось. Станкард отнес отсутствие таковых на счет слишком маленькой выборки и обратился к данным опроса 1 600 жителей Манхэттена, проведенного ранее другими психологами с иной целью. И действительно, статистически более достоверный материал дал основание для выделения некоторых особенностей по трем из девяти предложенных психологических критериев: толстые оказались несколько более инфантильны, мнительны и ригидны,[13] чем худые. Однако различия были незначительны, а при последующем тестировании и вовсе не подтвердились. Чем больше накапливалось данных, тем меньше оставалось оснований для вывода о взаимосвязи между типом психики и весом. Проще говоря, существование «тучной личности» доказать не удалось.
«В прежние годы почтительное отношение к фактам при исследовании вопроса об ожирении было редкостью, — повторяет Станкард. — Ученые предполагали, а пациенты им верили, вот и все». Тем временем у Хильды Бруч появилась новая идея. Что, если избыточная полнота — результат использования еды для выхода из депрессии и ослабления всевозможных психологических стрессов? Не может ли сам процесс насыщения быть действенным антидепрессантом? В доказательство подобной возможности Бруч приводила выявленный ею факт: уровень самоубийств среди толстяков ниже среднего. Но тут же возникал следующий вопрос: получалось, что худые — это те, кто, выйдя из стресса при помощи усиленного питания, в дальнейшим ограничивают себя в еде, а толстяками становятся те, которые продолжают есть, есть и есть. Чем же обуславливается такое различие в поведении?
Бруч дала предположительный ответ. Организм человека, предрасположенного к тучности, по неизвестным пока причинам не распознает физиологического ощущения сытости, он продолжает и после насыщения требовать еды, заполняя некую бездонную психологическую брешь. Станкард взялся проверить эту гипотезу. Его эксперимент был нагляден и эффектен. В нем участвовало несколько тучных женщин и такое же число стройных. Всем им было предложено проглотить шары из тонкой резины, которые, оказавшись в желудке, надувались. Оказалось, что испытуемые с явными признаками ожирения, в отличие от имеющих нормальный вес, не воспринимают (или, по крайней мере, не признаются, что воспринимают) наполнение желудка как сигнал сытости. Этот опыт, никогда и никем не повторенный, дал тем не менее очередной толчок теоретической мысли. Во многом основываясь на нем, психолог из Колумбийского университета Стэнли Шахтер разработал получившую широкое распространение «теорию внешнего фактора».
Шахтер был обаятелен, остроумен до дерзости и ненасытно интеллектуален. Он один из немногих социопсихологов, избранных в действительные члены Национальной академии наук США. Научные интересы Шахтера имели обширный размах, а связующим их теоретическим звеном являлось исследование влияния социальных факторов на восприятие реальности. Он утверждал, что эмоции формируются окружающей обстановкой.
Выпускник Йельского университета, штат Мичиган, Шахтер начинал карьеру в Миннесоте, в 1961 г. перебрался в Колумбийский университет, где увлекся вопросами, связанными с ожирением, и в 1968 г. опубликовал на этот счет серию статей. В них утверждалось, что толстые люди едят гораздо больше худых, так как особым образом реагируют на сигналы, получаемые извне. Для одних шоколадный кекс — это шоколадный кекс, и не более того, говорил Шахтер, для других — соблазн поистине непреодолимый. Человек худощавый воспринимает время ланча как одну из хронологических точек суточного отсчета, а толстяк — в качестве сигнала, побуждающего усесться за стол и есть. Индивиды нормального веса в гораздо меньшей мере подвергаются воздействию внешней среды и ориентируются не столько на него, сколько на свои внутренние ощущения, они могут дождаться, пока желудок начнет бурчать.
Взгляды Шахтера широко обсуждались и освещались в прессе. Мысль о том, что тучность всего лишь следствие невоздержанности и неспособности сопротивляться соблазнам, как нельзя лучше соответствовала общепринятому стереотипу: толстяки-де бесхарактерные гедонисты и обжоры. Идея простая и привлекательная, как ванильное мороженое в жаркий летний вечер. Кто ж от такого откажется!
Шахтеровская «теория внешнего фактора» была опровергнута одним из его же учеников. В 1977 г. психолог Джудит Родин (в 1993 г. она станет ректором Пенсильванского университета) опубликовала статью, основное содержание которой сводилось к тому, что тучные люди так же редко приступают к трапезе при отсутствии внутренних раздражителей, как и люди с нормальным весом, а внешние раздражители одинаково действуют и на тех и на других. Тем не менее гипотеза Шахтера вовсе не была отвергнута. И научные, и популярные издания хором толковали о поведенческом фундаменте тучности и ожирения; совладай с дурной привычкой — и войдешь в норму.
К началу 1980-х гг. такой подход сделался доминирующим. Процесс насыщения предстал серьезным и несколько рискованным мероприятием, требующим аккуратности и величайшей осторожности.
