спятишь, Абу-ль-Хасан! Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Я и вправду не сплю!» И он снова открыл глаза и увидел, что солнце уже сияет, и увидел также рабынь, каждая из которых своей красотой смущает восходящее солнце, и воскликнул: «Интересно, с ума я сошел или то, что я вижу, — истинная правда!»

И когда Абу-ль-Хасан размышлял об этом и обращал к себе самому такие речи, вдруг подошел к нему главный евнух, и отвесил ему поклон, и поцеловал землю, и сказал: «О повелитель правоверных, не в обычае у твоего величества спать до такого часа, и ты ни одного дня не пропускал утренней молитвы. Видно, на тебя сегодня ночью напала бессонница, и возможно, что тебе нездоровится, но сейчас, о повелитель правоверных, пришло время открывать диван, и везири, эмиры, вельможи и знатные люди царства ждут, когда ты выйдешь к ним в диван и станешь по обычаю творить суд и расправу».

И когда Абу-ль-Хасан услышал слова главного евнуха, его взяла оторопь, и он не мог понять, что случилось. Он убедился, что это все не во сне, а наяву, но совершенно растерялся и не знал, что говорить и что делать. И, понизив голос, спросил главного евнуха: «Что это значит? С кем ты разговариваешь и кому говоришь «повелитель правоверных»? Я тебя до сих пор ни разу в жизни не видел. Кого же это ты называешь повелителем правоверных?» — «О повелитель правоверных, — ответил главный евнух так, как учил его халиф, — твое величество говорит со своим рабом не так, как обычно. Ты, видно, хочешь испытать меня такими словами. Это ты — мой владыка, повелитель правоверных, наместник Аллаха на земле его, Харун ар-Рашид, пятый правитель из сынов Аль-Аббаса, властитель земли от востока до запада и преемник пророка Аллаха, господина людей и джиннов, — да благословит его Аллах и да приветствует! — а я твой раб и слуга, и как могу я забыть своего владыку, когда я воспитался под сенью твоей милости? Уповаю, что ты, по своей кротости, будешь ко мне снисходителен, о повелитель правоверных! Очевидно, какой-то негодяй нашептал тебе на меня ложное, и поэтому твое величество говорит мне такие слова и не хочет меня знать. Ведь я в жизни не слышал от тебя подобных речей. А быть может, о повелитель правоверных, тебе привиделся ночью сон, который нарушил твой покой?»

Услышав слова главного евнуха, Абу-ль-Хасан громко рассмеялся и так хохотал, что упал навзничь, и халиф, услышав хохот Абу-ль-Хасана, тоже схватился за бока от смеха. А нахохотавшись, Абу-ль-Хасан задумался, и покрутил головой направо и налево, и потом обратился к маленькому прислужнику, который стоял возле него, и спросил: «Эй, мальчик, кто я такой?» — «О господин, ты владыка наш, повелитель правоверных, наместник пророка — да благословит его Аллах и да приветствует! — и властитель земли на суше и на море», — ответил слуга, и Абу-ль-Хасан воскликнул: «Врешь, проклятый! Ты хоть маленький, да лгун, и ты черней, чем дно котелка!» Потом он кликнул одну из невольниц и сказал ей: «Подойди-ка ко мне, красотка! — и, когда та подошла, протянул ей палец и приказал: — Кусай меня за палец, да посильней, чтобы я понял, грежу я или не сплю и бодрствую». А невольница знала, что халиф устроил все это с Абу- ль-Хасаном, чтобы посмеяться над ним. Она взяла палец Абу-ль-Хасана, положила в рот и, впившись в него зубами, укусила его изо всех сил, а Абу-ль-Хасан взвыл и крикнул: «Ай! Клянусь Аллахом, я несомненно бодрствую, а не сплю, и это все не во сне!»

Потом он обратился к невольнице и сказал ей просительно: «Заклинаю тебя Аллахом, о госпожа красавиц, скажи, кто я такой, и не лги мне!» — «О господин, — отвечала невольница, — ты владыка наш, повелитель правоверных, наместник посланника божьего, — да благословит его Аллах и да приветствует! — повелитель всей земли от востока до запада». — «Господи боже мой, Абу-ль-Хасан, кто бы мог подумать, что ты станешь халифом! — воскликнул Абу-ль-Хасан. — Прав, видно, тот, кто сказал: «От вечера до утра каких чудес не бывает!». Но смотри, парень, голова у тебя тяжелая, и, может быть, эта проклятая тебе врет. — И сказал невольнице: — Чтоб тебе пусто было, проклятая, ты, оказывается, врунья. Я-то ведь хорошо знаю, кто я такой».

Тут подошел к нему главный евнух и сказал: «О владыка наш, повелитель правоверных, диван давно собрался». И Абу-ль-Хасан решил вставать, и главный евнух подошел, подхватил его под мышки и свел с постели, и все бывшие во дворце рабыни, наложницы, слуги и рабы в один голос закричали: «Доброго утра, о повелитель правоверных!» И когда Абу-ль-Хасан услышал это и увидел себя в таком положении, то перестал сомневаться, что он халиф, только бормотал растерянно: «Аллах, Аллах! О Абу-ль-Хасан, как быстро все изменилось! Еще вчера ты был Абу-ль-Хасаном, а сегодня стал повелителем правоверных, наместником Аллаха. Ей-богу, хорошо! Но тому, что судил Аллах, не приходится дивиться».

Потом невольницы и служанки одели Абу-ль-Хасана в платье халифа и вымыли ему лицо, а затем они чинно и торжественно пошли впереди него, и вывели его из опочивальни, и привели в диван. После этого невольницы вернулись обратно, передав Абу-ль-Хасана евнухам, а те ввели его в большой зал дивана, и подвели к престолу халифа, и подняли, и усадили на престол. И слуги с невольниками поцеловали перед ним землю, желая ему величия и вечного благоденствия, и Абу-ль-Хасан осмотрелся в диване и увидел людей, и воинов, и евнухов, которые его охраняли. А халиф еще раньше пришел в диван и сел в укромном месте, чтобы посмотреть, что же Абу-ль-Хасан будет делать, и увидел, что Абу-ль-Хасан величественно восседает на престоле и раздает милости тем, кто их достоин, словно он и вправду халиф.

Затем, через некоторое время, вошел везирь Джафар и отвесил перед Абу-ль-Хасаном поклон, целуя землю, и пожелал ему славы и вечного благоденствия, и молвил: «О повелитель правоверных и податель благ, да погубит Аллах твоих врагов и да пошлет тебе над ними победу!»

И тут Абу-ль-Хасан убедился, что действительно стал халифом, и сказал про себя: «Я просил у Аллаха власти на один день, а Аллах даровал мне ее на всю жизнь». Потом он обратился к Джафару и молвил: «Говори, что у тебя на уме, о Джафар, и если ты что-нибудь задумал, скажи об этом». — «О повелитель правоверных, везири, вельможи царства, эмиры и знатные люди государства стоят у дверей и ожидают от твоего величества разрешения и предписания войти, чтобы узнать, что им надлежит исполнить для его величества, повелителя правоверных», — ответил Джафар. И Абу-ль-Хасан обратился к старшему евнуху, который стоял перед ним, и приказал ему дать вельможам разрешение войти.

И вельможи вошли, и поклонились, и пожелали Абу-ль-Хасану величия, и сказали: «О повелитель правоверных и наместник господа, да дарует тебе Аллах победу и да погубит твоих врагов!» Они облобызали перед ним землю, и Абу-ль-Хасан приказал им сесть, и каждый из них сел на место, приличествующее его чину, а затем Джафар подошел к халифу и, встав с ним рядом, доложил ему близкие, отдаленные и необходимые дела, прочитал прочие письма и донесения, касающиеся управления государством, и Абу-ль-Хасан запрещал и повелевал, отнимал и награждал, словно он халиф, а Джафар почтительно стоял перед ним.

Потом Абу-ль-Хасан обернулся и увидел вали, начальника стражников города, — а он его узнал, — и сказал: «О Джафар, у меня есть дело к вали и к его людям». И когда вали услышал это, он быстро подошел со своими людьми к Абу-ль-Хасану, и все поцеловали перед ним землю, и отвесили поклон, и пожелали ему величия и вечного благоденствия, и сказали: «Приказывай, повелитель правоверных, мы внимаем и повинуемся».

И тогда Абу-ль-Хасан приказал им: «Отправляйтесь в такой-то квартал и схватите четырех старых сторожей, которые там живут, а потом пойдите в тамошнюю мечеть, то есть в соборную мечеть квартала, и схватите имама. Дайте каждому из этих людей по четыреста ударов слоновьим хвостом, посадите каждого на верблюда, велите им держать верблюда за хвост и проведите их так по городу, и пусть глашатай идет перед ними и кричит: «Вот воздаяние, и наименьшее воздаяние, тому, кто суется в дела, которые его не касаются и к нему не относятся, и любит устраивать и сеять смуты и склоку между соседями!» А когда вы их обесславите, прогоните их вон из города — пусть они никогда больше тут не живут и сюда не входят. Посадите их в какую-нибудь мечеть за воротами Багдада, и пусть люди отдохнут от их зла. А когда вы исполните то, что я приказал, возвращайтесь и расскажите мне. И остерегайся, о вали, меня ослушаться! Клянусь моей головой, что, если ты сделаешь иначе, я отрублю голову тебе». И вали поцеловал землю перед Абу-ль-Хасаном и сказал: «Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных!» — и тотчас вышел со своими людьми, чтобы выполнить его приказание, а Абу-ль-Хасан остался во дворце и продолжал заниматься с везирями делами государства.

А халиф, когда услыхал приказ Абу-ль-Хасана вали, совсем обеспамятел от смеха и сказал про себя: «Клянусь Аллахом, Абу-ль-Хасан не забыл про четырех сторожей и имама мечети, и клянусь Аллахом великим, он поступил правосудно и по справедливости, так как они этого заслужили! Именно это он хотел и желал сделать, когда станет халифом».

И Абу-ль-Хасан до тех пор вершил в диване дела и выносил приговоры, пока вали не вернулся и не