здесь оставаться. Что за ужас!

Они коротко простились. Стамп, пожав руки нескольким сокурсникам, направился к воротам, откуда навстречу Леноксу и Мак-Коннеллу спешил главный портье. Мрачный, даже подавленный, но, несмотря на это, еще более собранный. По всему видно — человек на своем месте.

— Мистер Ленокс, не вините себя, — твердо сказал он.

— Как установили, что это Пейсон?

— Полиция подтвердила не сразу, но это он. Тело сильно изуродовано и было буквально залито кровью. Волосы сбриты, как мы предполагаем — с целью затруднить опознание. Когда кровь смыли, кто-то — кажется, профессор Хетч, а может, декан Бенбери — узнал его. Теперь сомнений нет. Все совпадает: одежда, найденные при нем документы, бумажник, очки, марка сигарет. Родственники скоро будут здесь.

Он тяжело вздохнул.

— Страшное горе. Кто бы мог представить такое в Линкольне!

Мак-Коннелл сочувственно покачал головой:

— Страшная смерть — быть удушенным. При этом жертве смотрят в глаза.

Ленокс кивком согласился. На другой стороне дворика он увидел четырех полисменов, пожал Келли руку и подошел к ним.

— Здравствуйте, меня зовут Чарлз Ленокс.

— Вам нужна наша помощь? — спросил старший.

— Последние несколько дней я расследовал это дело.

— А, так это вы, — протянул тот же полисмен и добавил: — Могли бы раньше ввести нас в курс. Может, помогло бы.

— Если позволите, я хотел бы содействовать на данном этапе.

В ответ он услышал презрительное:

— В таком случае ступайте в участок. Спросите Гудсона, расследование ведет он. Но на место преступления попасть не мечтайте.

И полисмен удалился.

— Не казни себя, Чарлз, — тихо сказал Мак-Коннелл.

Ленокс поморщился.

— Дело не в этом. Мы просто обязаны понять, что произошло!

— Ты чертовски прав, — согласился Мак-Коннелл.

— Можно измыслить хоть какой-то способ увидеть тело?

— Не так-то просто.

— Если есть хоть малейшая возможность — набиться в друзья или в ассистенты к патологоанатому или что-то еще, — попытайся, ладно?

— Вот это правильный настрой. Пойду пробовать. Завтра утром, если хочешь, позавтракаем вместе в отеле «Рэндолф». Часов в восемь? Договорились. И не кори себя, сделай милость. Ты отсутствовал всего восемь часов.

Они расстались, а Ленокс принялся вновь прокручивать в голове обстоятельства дела.

Надо бы начать с профессора Хетча и главного портье. Образ хладнокровного убийцы ни с одним из них не вязался, но и на людей бесхитростных они походили мало. А теперь — в гостиницу и снова думать: в череде известных фактов неизбежно есть нити, ведущие к истине. Детектив в последний раз обвел взглядом дворик, развернулся и вышел за ворота. Тишина и спокойствие Терл-стрит поразили его.

Таверна «Дерн» сверкала и веселилась: студенты с кружками эля расположились в дальнем баре, местные завсегдатаи отдавали должное крепкому сидру в баре у входа. Деление на университетских (помладше) и городских (постарше) существовало и в ту пору, когда Ленокс учился в Оксфорде; тогда обе братии объединяла тайная любовь к подавальщице Салли. Джордж Коль, друг Ленокса, всегда заглядывал в бар у входа выпить и поговорить со стариной Хеджем, державшим когда-то съестную лавку. Их дружба началась почти мистически — с привидения.

Дело было так: как-то во время летнего триместра Коль, тогда еще первокурсник, сидел в «Дерне» один и занимался. А надо сказать, изучал он математику, и ему довелось попасть к грозе студентов — профессору Миду в Бейллиол-колледже. Ленокс сосредоточился, вспоминая, что именно случилось. То ли Коль курил — да-да, он курил сигарету, чтобы не заснуть, — и тем не менее задремал. В баре никого не осталось, все уже разошлись. Выпавшая из рук сигарета упала на опилки у него под ногами. В ту же минуту маленькая девочка лет десяти прошла мимо, слегка задев Коля локтем — однако этого хватило, чтобы он проснулся и быстро потушил занявшийся язычок пламени. Решив, что дальше зубрить бесполезно, Коль ушел.

На следующий день Коль пришел поблагодарить родителей ребенка. Он подробнейше описал девочку: и светлые волосы, стянутые в две косички, и прелестное платьице, и ожерелье из белых жемчужин и черных камушков обсидиана, и даже то, что на подносе у нее стояли горшочки для горчицы, однако никто в таверне такой не помнил. Кроме того, выяснилось, что горчицу убирают задолго до указанного им часа.

Коль не успокоился и стал расспрашивать всех и каждого. Только Хеджес догадался, в чем дело.

— Маленькая, светлые косички, лет десять, горшочки с горчицей? — прогудел Хеджес, не любивший длинные предложения и ценивший точность в деталях. — Все сходится. Полли Миллвол. На год была меня младше. Дочь последнего владельца «Дерна». В пожаре погибла. Они все погибли. Лет сорок назад. А Эдмонды уж потом купили это местечко.

— Нет-нет, простите, вы меня не поняли! Я же ви… — начал было Коль, но так и не закончил.

Хеджес молча указывал на портрет, висевший прямо над ними — точную копию девочки, которая не дала Колю спалить «Дерн» дотла и сгореть самому.

Ленокс вздохнул: как летит время! Коль и сейчас его лучший друг и по-прежнему уверяет, будто эта история — чистая правда, но живет теперь далеко на севере, в Ланкашире, в своем уютном, хоть и порядком запущенном Стеттлтон-холле, и вот уже два года не выбирался в Лондон. Проходя мимо портрета белокурой девочки, висящего на видном месте над барной стойкой, Ленокс в сотый раз задавался вопросом: сон ли смешался с явью в тот вечер у заучившегося Коля, или стоит предположить — только предположить, — что случилось необъяснимое?

— Вы уже вернулись, мистер Ленокс?

— Боюсь, вы правы, миссис Тейт. Комната найдется?

— А как же? Ну конечно! — ответила она. — Закажете поесть?

— Нет, спасибо. Больше всего сейчас мне нужен сон.

Она посмотрела с сочувствием:

— Понятно. Ну, где ваша комната, вы знаете. Вот ключи.

Ленокс медленно поднялся по старой лестнице, но радостного волнения больше не было, и прошлое уже не умиляло. Комната предстала теперь голой, неуютной, невыносимо тесной; связанные с ней воспоминания — незначительными. Он сел в жесткое узкое кресло перед окном, признавая, что виноват, страшно виноват, виноват, как никогда в жизни. Он не сводил глаз с неба, но оно не отвечало — беззвездная ночь была так же мрачна, как и его мысли. Она никогда не примет его предложение — и правильно сделает! Что он собой представляет? Заурядный детектив, возомнивший, будто может больше, чем те, для кого работа — средство к существованию.

Прошло полчаса. Ленокс наконец с глубоким вздохом поднялся и начал распаковывать саквояж, но делал это так вяло, так небрежно, что Грэхем поморщился бы. На ум почему-то пришел еще один рассказ о привидении, связанный с «Дерном». Хорошо ли он его помнит? Конечно. Такое не забывается.

Дед Ленокса по матери, третий маркиз Лансдаун, жил в Бовуд-хаус — родовом гнезде Лансдаунов в Уилтшире. Чарлз любил деда и часто у него гостил. Когда-то маркиз был членом Парламента от